Главная страница.

Соловьёва С. ИСПОВЕДАНИЕ КАК ПРАКТИКА САМОСОХРАНЕНИЯ ДУШИ

В переводе с греческого oikos означает «дом, жилище, местопребывание», и если задаться вопросом «что может быть главным местопребыванием человека, как некой особой реальности его самости», то скорее всего мы сами себе ответим - душа, но душа - феномен очень странный и сложно поддающийся рационализации. Представляется, что это особое место человека, его душа, наиболее полно и цельно открывается в особых духовных (простите за тавтологию), шире культурных практиках, одной из них выступает исповедание. Исповедание включено очень широко в культурный обиход и репрезентируется в различных формах, начиная от экзистенциального и религиозного таинства и до особого литературного текста, пытающего зафиксировать эти состояния души.
Практика исповеди существует во всех христианских конфессиях. Исповедь, как определенная религиозная стратегия в жизни верующего представляет собой сознание человеком всех своих греховных мыслей и деяний, и раскаяние в них, с обещанием исправления; исповедь совершается перед священником. Исповедь является внешним выражением религиозного таинства покаяния. Покаяние - одно из семи христианских таинств, установленное Христом. Первоначально исповедь как определенная культурная практика имела публичную организацию. К исповеданию относились не просто как к особенному состоянию души и потребности христианина, но как к составному элементу внешней стороны сакраментального покаяния. Первоначально статус тайной исповеди был невысок, т. к. ей подлежали грехи малозначительные, тогда как публичной исповеди - тяжкие, но, тем не менее, исповедь уже в апостольское время имела огромное значение. Во-первых, исповедь была элементом сакраментального покаяния, т.е. имела конфессиональное значение. Во-вторых, исповедь исполняла социальные функции, обладая назидательным и ладая назидательным и императивным смыслом, будучи наставлением на путь истинный не только грешника, но и каждого члена сообщества. В-третьих, в исповедании явно присутствует экзистенциальный срез, который понимался как «суд совести» христианина.
С началом средневековья исповедь становится культурной формой, получившей точно выраженную структуру. Соотношение социального, конфессионального и экзистенциального наполнения исповеди менялось в зависимости от исторической эпохи и культуры, но роль экзистенциального элемента исповеди в процессе развития европейской культуры все увеличивалась. Неслучайно к практике исповедания в Новое и Новейшее время начинают обращаться не только религиозные люди, но также и светские, о чем свидетельствует появление огромного количества литературы исповедального характера. Исповедь перестала быть делом исключительно конфессионального значения. В пространстве культуры появляются литературные тексты, которые назывались «Исповедь». Следовательно, возникшая в культуре новая форма исповедания обладает известной спецификой. В современной культуре резко изменяются акценты: религиозное таинство исповеди имеет частный характер, тогда как исповедальный текст обладает яркой публичной ангажированностью.
Исповедь как особый литературный жанр чаще всего отождествляют с автобиографическим произведением, мемуарами или с такого типа художественным текстом, который имеет целью публичное покаяние. В отличие от автобиографии текст исповеди не может мыслиться в качестве любого типа самораскрытия, исповедальное слово всегда открывается как слово покаяния, слово новой жизни и судьбы. В исповедальном тексте всегда присутствует лицо, к которому обращается автор, и ценностно-нормативные установки, которыми автор «поверяет» свой жизненный путь. Чаще всего в исповедальном тексте ценностный пласт связан с идеей Абсолюта, а это принципиально отличает исповедь от автобиографии. Исповедь является не только фактом истории культуры, но представляет собой особое сущее, которое можно назвать интерпретированным бытием [термин П. Рикера].
Одной из особенностей исповедального текста является раскрытие бытийных начал жизни автора на основании обращения к своему «alter ego» (будь то публика или Абсолют). И если биография предполагает идентификацию биографа с жизнью и мыслями героя, то в тексте автобиографии и исповеди, напротив, происходит «отторжение самости» в социокультурную ситуацию. Целью такого «отторжения» является обретение автором духовной индивидуальности или «персонального эйдоса», по выражению Г.Миша. Эта ситуация «отторжения самости» является чрезвычайно плодотворной не только для обретения человеком собственного экзистенциального лица, но также продуктивной с точки зрения созданного текста исповеди, который становится фактом культуры. Текст исповеди позволяет увидеть процесс очищения духи, с одной стороны, и осмысление этой метаморфозы автором текста, с другой.
Феномен исповедальности обладает многослойностью и сложностью. Исповедь представляет собой и определенный литературный жанр, шире - тип дискурсивной практики (в том смысле слова, в котором его употребляет М.Фуко), и религиозное таинство. Все это говорит, что в исповедании явлено и дело самосохранения души, и самосознание культуры. Исповедь есть и форма спасения души, и личностная форма включения человека в бытие культуры.

Соловьёва С. ИСПОВЕДАНИЕ КАК ПРАКТИКА САМОСОХРАНЕНИЯ ДУШИ // Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное: Экология человека в современном мире» 23-24 октября 2001 года: Тезисы докладов и выступлений. Вып.4. / Ред. кол.: Г. П. Выжлецов, И. Ф. Игнатьева; НовГУ им Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2001. С. 61-63.