Главная страница.

Кудряшов А. СТАНОВЛЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ ЧЕЛОВЕК – ВЛАСТЬ В РУССКОЙ СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЕ

С понятием христианства на Руси начала утверждаться новая государственная идеология, постулировавшая, что государство имеет религиозную задачу и свою высшую цель - живое единение с Богом, которое должно осуществляться через посредника - верховного властителя, служившего своей властью Божьему делу на Земле.
До принятия христианства княжеская власть была ограничена Вечем, дружиной, родовой иерархией, а сам князь воплощал в себе не столько начало власти, сколько начало служения, являясь не политическим, а прежде всего военным вождем местного мира. Первые вероучители русского народа привнесли неведомую языческой Руси идею богоустановленной власти. Как сообщает «Повесть временных лет» и «Житие Великого князя Владимира в святом крещении Василия» митрополит и старцы наставляли русского князя: «Ты от Бога поставлен властителем для наказания злодеев и поощрения делающих добро.» В этом контексте меняется понимание роли князя в общественной, а значит и духовной жизни страны. Великий князь становится полноправным лидером всей русской земли, властителем судеб всего народа.
Первым нелегкое бремя власти ощутил на себе Великий князь Владимир Святославович. Летопись повествует, что усомнился в своем праве казнить разбойников, грабящих и убивающих людей. Причиной этому послужила мировоззренческо - психологическая проблема, сущность которой можно выразить следующим образом: если власть от Бога, и нет власти не от Бога, то как христианину прикоснуться к этой власти над другими людьми?
Сомнение князя Владимира в своем праве казнить врагов государственности на долгие века увязало воедино проблему власти и проблему совести, став фактором древнерусского сознания.
В домонгольской Руси существовало две точки зрения на проблему взаимоотношения человека и власти. Первая, религиозная, выражала отношение к данной проблеме церковных иерархов и софийских книжников (церковные учения о «благочестивом» и «праведном» князе). Вторая, светская, представляла собой некое осмысление властной проблематики самими властьпридержащими (так называемый жанр «княжеских зерцал», ведущий свою историю от раннехристианских авторов Запада и Византии»). Образчиком светского подхода к проблеме взаимоотношения человека и власти на Руси, является литературный памятник начала XII века «Поучения детям» Великого князя Владимира Мономаха, характеризующаяся, по мнению исследователей, ярко выраженным личностным началом. В «Поучении» отсутствуют в каких бы то ни было вариациях стержневые для византийской общественной мысли концепции и понятия: божественное происхождение власти, ее сочетание с православием, понятие «порядок» и др. Нет здесь и строгой классификации этических норм. У Мономаха явно преобладает не теоретический, а нравственный интерес, ориентированный на доказательство в форме «поучения», причем размышления на нравственные, этические темы непосредственно соотносятся с идеалом власти, идеалом великокняжеского служения. Князь сознательно ставит перед собой цель создать целостный образ человека, разумно и соответственно с христианской моралью строящего свою индивидуальную жизнь, жизнь своего дома (семьи) и жизнь своего народа. Полагая главную задачу человеческого земного бытия в спасении души и обретения жизни вечной на Небе, Мономах предлагает свою концепцию «трех малых дел», противоречащую официальному канону, однако нашедшую поддержку официальной церкви в лице митрополита Никифора, который, в отличии от современных исследователей, не сомневался в православии Великого князя. Напротив, в своих посланиях к Мономаху митрополит называет князя «благоверным», обретшим через это качество благодать Божию, а вместе с ней правду и милость. Такая идеализация верховной власти связана с тем, что византиец Никифор оказался под влиянием новой для него социально- политической, социально- психологической среды, что потребовало модифицировать его собственные представления о власти. К концу IX века в Византии ощущается тенденция к обмирщению политической идеологии, а с конца XI века благочестие не играет ведущий роли в представлениях об императорском идеале).
Однако, в контексте заявленной проблематики важно выделить следующий аспект: впервые человеком, призывающим к спасению души и дающим практические советы по осуществлению этого спасения явился не церковный деятель или софийский книжник, а великий князь, олицетворяющий собой верховную власть.
В «Поучении» впервые в истории русской общественной мысли верховный правитель русской земли предстает в образе духовного наставника, «отца нации», нравственного поводыря. Князь — «отец», завещает «сидя на санях» (т. е. на смертном одре) своему народу — «детям» нравственный кодекс, некую схему, осуществив которую только и можно спастись. Мономах как бы повторяет духовный подвиг своего равноапостольского предка Владимира Святославовича, который не замкнулся в рамках личной, интимной веры, а распространил христианскую благодать по всей русской земле.
В «Поучении» Владимира Мономаха впервые прозвучала идея духовного сродства народа и верховного правителя, их единоосновности и взаимозависимости, которая в последующем, обретя религиозную форму и обоснование будет играть решающую роль в формировании теории русского самодержавия.
Таким образом, уже на раннем этапе развития древнерусского государства, под влиянием христианской идеологии, власть стала осознаваться с точки зрения ее нравственного смысла, а проблема человека наделенного властью стала острейшей проблемой, включающей нравственный выбор, частью сопряженный со смертью (как это было в случае с Борисом и Глебом). Антиномии, заключенные во власти, явили собой задачу скорее не для разума, а для совести, разрешить которую пыталась русская общественная мысль в лице своих лучших представителей как в церковной, так и в великокняжеской среде.

Кудряшов А. СТАНОВЛЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ ЧЕЛОВЕК – ВЛАСТЬ В РУССКОЙ СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЕ // Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное: Экология человека в современном мире» 23-24 октября 2001 года: Тезисы докладов и выступлений. Вып.4. / Ред. кол.: Г. П. Выжлецов, И. Ф. Игнатьева; НовГУ им Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2001. С. 145-147.