Главная страница.

Галанова Г. Ценности частной жизни, история и современность

Что бы ни подразумевалось под словосочетанием «частная жизнь» - дом, семья, личная жизнь, различные сообщества, предполагается, что частная жизнь центрирована вокруг субъекта, она представляет собой мир человека, который выбирает тех, кто будет составлять его ближайшее социальное окружение, выбирает свою идентичность, пытаясь влиться в то или иное сообщество, сознательно планирует свой имидж и стиль жизни, создает антураж, режиссирует жизненный путь и т. д. Представление о частной жизни как о сфере индивидуального выбора, которое является сейчас основным, возникло относительно недавно: во многом современная ситуация мультикультурализма способствует плюрализму форм частной жизни.
Традиционно частная жизнь ассоциируется для многих с пространством дома или с институтом семьи, но сегодня нельзя привязать социальную категорию приватного к определенной временности, пространству или институциональности. В современном мире, в отличие от прошлого, частная жизнь не ограничивается и даже частично утрачивает свои пространственные, временные и институциональные характеристики. Человек уже не всегда может действовать как субъект в ситуациях частной переписки, в семье, в пространстве своего дома. Контроль над ситуацией зачастую ускользает от нас в силу того, что мы одновременно находимся под давлением дифференцированных социальных сфер, каждая из которых накладывает на нас свой собственный, и часто противоположный, масштаб. Однако идея приватного, возникнув однажды, и которой человек отныне не может лишиться окончательно, сегодня начинает жить в иных «местах», ситуациях и формах: в профессии, которая может определять стиль жизни в целом, в рамках частного сообщества и т.п.
Например, жители современных комфортабельных домов, как пишет В.Каменер в статье «Утрата сокровенности частной жизни» (эта статья распространена в Интернете) желают конфиденциальности в «общественных местах», высказывают претензии на приватность в пространствах, которые формально таковыми не являются: это лифты, парковки, подъезды, автостоянки. Ценой утраты конфиденциальности частной жизни сегодня часто является общественная безопасность, когда, например, жители дома сознательно идут на установку камер слежения даже в своих квартирах. Опыт коммунального социализма в России также дает массу примеров символических форм приватности, когда идея приватного подчас была лишена и пространства, и времени. Перегородки, которые ничего не загораживают, индивидуальные предметы мебели в «местах общего пользования», индивидуальный звонок в коммуналке, возвещающий, однако, всем соседям «к кому пришли» таковы поистине превращенные формы коммунальной приватности. Парадоксально, но очевидцы коммунальной жизни утверждают, что трудно было воспользоваться например, чужой вешалкой для полотенца без преодоления некоего барьера даже тогда, когда тебя никто не видит .
«Приватное» и «публичное» эти категории для современного социального исследователя часто ассоциируются не только с определенными социальными сферами, но и с пространством дискурса, с проблемой того, о чем должно быть сказано публично, а о чем говорить недопустимо. Например, невозможность публичных националистских, сексистских, эйджистских, расистских высказываний сегодня не только не подкреплена законом, но и не осознана самими людьми. Далее я рассмотрю историю трансформаций представлений европейца о частной жизни, кратко затронув современное ее состояние, которое определяю как эстетизация частной жизни.
Феномен частной жизни историчен. Приватность является достижением буржуазного образа жизни, достоянием культуры нового времени . Ее формирование синхронизируется с процессами становления классического капитализма, где частная жизнь, понимаемая как семейная, необщественная жизнь, была сферой восполнения того недостатка субъектности, который индивид осознавал, будучи частичным индивидом, придатком производства в общественной сфере . Частная жизнь также была и осмысливалась как сфера воспроизводства, своеобразная изнанка общественной жизни .
Для классического индустриального общества к области частной жизни может быть применена характеристика ее в качестве особой сферы, части жизни общества. В Европе становление частной жизни как самостоятельного социального феномена было связано с процессами индустриализации и социальной дифференциации, которые характеризуют общество модерн. На начальных этапах развития ремесленного производства в доиндустриальном обществе семью объединял совместный труд, в котором существовало относительное равноправие мужчин и женщин. Позже, в связи с накоплением профессионализма в ремеслах, происходит формирование и дифференциация индустриальных производств. Другой стороной этого процесса оказывается дифференциация миров публичного и приватного: семья превращается в частную сферу, в «домашний очаг», у которого мужчина отдыхает от публичного мира, полного конкуренции и агрессии. В эпоху развитого капитализма дифференциация публичного /приватного основывалась на различии гендерных позиций. Мы оказываемся перед раздвоением картины мира: если для мужчины индустриальной эпохи частная сфера действительно была чем-то сокровенным, в противовес жестокому миру, сферой досуга, то для женщины дом зачастую являлся рабочим местом, сферой частного производства, где она должна была демонстрировать «праздность напоказ» .
Динамика формирования сферы частной жизни связана, наряду с законами производства, с характером политической системы. Диалектика частного и публичного в современном понимании возникает по мере развития демократических структур модерного общества, когда индивид может пересекать границу между приватным и публичным посредством участия в политике. Однако эта возможность долгое время была лишь теоретической, до тех пор, пока в рамках европейского и американского либерализма не возникли призывы о реальном равенстве возможностей для представителей «другой» расы или «другого» пола . Рождение представлений о приватном в европейской культуре коррелирует не только с пространственным отделением места жительства от производства и формированием современного института семьи , но и с признанием определенных гражданских прав и свобод за личностью. Если же взглянуть на ситуацию с точки зрения социальной эмпирии, то становится ясно, что первоначально гражданскими правами обладало меньшинство (американские социологи скажут «богатые, белые, мужчины», то есть индивиды, занимающие верхние позиции по экономическому, расовому и гендерному показателям). Но затем свобода и равные права декларируются для негров, рабов, женщин, то есть тех, кто был социально ущемленным прежде и, одновременно, не попадал в кадр традиционной истории, философии, социологии. Не случайно исследования частной жизни были инспирированы прежде всего гендерной социологией и историей женщин (herstory «ее» историей, в противовес традиционной history - «его» истории).
Фактическая дифференциация миров публичного и приватного произошла по мере формирования индустриального общества. Однако свое закрепление в идеологии это разделение нашло гораздо позже, тогда, когда уже существенно изменились первоначальные социально-экономические предпосылки формирования этой социальной дихотомии. Образование полосы отчуждения между частной и публичной сферами историки частной жизни относят не к началу нового времени, а к середине XIX века, когда возник так называемый «культ семьи и домашнего очага», который можно рассматривать в качестве превращенной формы сознания. Представительницы рабочего и низов среднего класса на протяжении всего XIX века продолжали работать вне дома, в институтах, которые возникли и выросли под влиянием процесса рационализации современного общества (о нем писал М.Вебер), а именно на фабрике, в офисе и государственном департаменте. Однако наряду с этим эмпирическим фактом, существовала также идеологическая тенденция ограничения женщин «частной сферой» дома . В культуре формируется своеобразная мифология частной жизни: противоречивым образом на уровне общественного сознания «нормой» с середины XIX века продолжало мыслиться то положение вещей, при котором женщина ограничивалась социальной ролью жены и матери, несмотря на тот факт, что фактические отклонения от этой «нормы» носили поистине массовый характер. Эта идеология благодаря социальной памяти жива и по сей день, во многом способствуя сохранению тендерных стереотипов. Такое восприятие прошлого в индивидуальном бытии приводит как к позитивным результатам (сохранение традиционных институтов, например, брака), так и к негативным (конфликт внутри личности традиционно должного и норм, диктуемых современностью).
В эпоху индустриализма уже началась эрозия разделения на частное (семью) и публичное. Так, Дж.С.Миль, один из первых участников западного феминизма, трактовал семью как властный, а следовательно общественный, а не частный институт, институт, где существуют отношения господства подчинения и заключаются коммерческие сделки. Позже родилась идея: законодательство должно регулировать отношения внутри семьи. Это привело к возникновению уже в XX столетии таких статей уголовного кодекса как изнасилование в браке и насилие родителей над детьми. Принцип «мой дом -моя крепость» уже не работает, а государство вторгается в сферу приватного как интимного. Если в концепции Дж.С.Милля, который под «частной жизнью» все же подразумевал семью, частная сфера противопоставляется государству, то в условиях современной неполной семьи как раз государство выполняет функцию недостающего отца путем выплаты пособий матерям-одиночкам. Противоречие между тем, что семья призвана быть частной сферой и тем, что функционирование этого института без ущерба для женщины невозможно без вмешательства институтов публичной сферы, является одной из основных проблем современной семьи.
В постиндустриальном обществе изменяются конфигурации частной жизни и возникают ее новые формы: она существует здесь скорее в пределах пространства культуры, чем в рамках некоей географии социальной жизни. Сегодня наблюдаются два взаимонаправленных процесса, определяющих трансформации приватного и как определенной сферы жизни человека, и как категории культуры: это процесс социальной приватизации с одной стороны, и процесс формирования частных сообществ, с другой. В терминах социальной приватизации осмысливается то, что пространство и время частной жизни в современном обществе расширяются . За счет развития современных средств коммуникации (телефон, Интернет) и сокращению рабочего дня человеку сегодня удается больше времени проводить (даже работая) в пределах своего дома, жить в пригороде. В результате он постепенно отдаляется от политики, от участия в массовых акциях и праздниках и акцентируется на жизни своей семьи так, что социологи даже говорят о массовом нарциссизме. С другой стороны, приватное на фоне современного кризиса семьи не всегда ассоциируется с домашней жизнью, а скорее обнаруживается за ее пределами. Например, фирмы представляют собой частные сообщества, являясь симуляцией дружной семьи, в которую сотрудники играют во время вечеринок и поездок за город.
Порой частные сообщества «располагаются» в пространстве Интернет, а поскольку электронная переписка в наши дни не является сокровенной фактически, участники многочисленных чатов вынуждены искать особые способы сохранения приватности на виду. Псевдонимы, напоминающие клички, которые дублируют персонажей фильмов или вымышлены, зашифрованные сообщения приватного характера, которые, фактически располагаясь на виду, доступны пониманию немногих - электронная переписка в чате будит в человеке эстетические способности! Нужно придумать себе псевдоним, подобрать картинку, которая станет Вашим видео-образом (совсем не обязательно это должна быть Ваша фотография, хотя и такое возможно), наконец нужно придерживаться выбранного образа, играя в того, кого придумал. В итоге перед нами некий продукт эстетических стратегий, «люди» утратившие целый ряд своих субъектных характеристик, представляющие собой симулякрумы субъектов: они, с одной стороны, выполняют некую деятельность (сочиняют письма) принимают решения (на какой чат зайти), но с другой стороны являются отрывками текста, который сами и создали, и который отныне служит их эстетизированной маской.
Для современной частной жизни в целом важны тенденции ее эстетизации, когда напоказ выставляются многие аспекты, считавшиеся сокровенными ранее (свидетельством тому являются многочисленные ток- и реальные шоу). Посредством механизмов театрализации, поэтизации., воплощения в сюжет, частная жизнь предстает для современника сценой для игры, так далекой от своего прежнего статуса «изнанки бытия». О чем говорят эти тенденции? О том, что «красота спасает мир», или о том, что современник маскирует несовершенство своей жизни при помощи эстетических стратегий? Ответ на эти вопросы даст время, когда, возможно, сформируется новая этика изменившейся частной жизни.

Галанова Г. Ценности частной жизни: история и современность // Бренное и вечное: прошлое в настоящем и будущем философии и культуры. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 10-летию Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого. 27-29 октября 2003г. – Великий Новгород, 2003, с. 81-87