В начало
Наталья Прокофьева. Мифологическая география России в записках английских путешественников XVI-XVII вв

Начиная с эпохи великих географических открытий средневековый, во многом легендарный образ мира, изменяется. Появляется обширная географическая литература, в которой европейские путешественники и ученые описывали новооткрываемые земли и народы. К числу таких территорий относилось и русское государство, о котором в XV, XVI, да и в XVII веках запас сведений на Западе был еще недостаточен. Этим, в частности, можно объяснить появление в сознании европейцев всякого рода фантастических, мифологических представлений и образов в отношении русской географии.
С середины XVI века особенно интенсивно географические, этнографические и отчасти исторические сведения о России накапливались англичанами, поскольку именно в этот период происходит английское “открытие” русского государства. Сведения, собранные предприимчивыми англичанами, носили, по большей части, практический характер и могли быть использованы в английской торговле. В то же время, определенные элементы чудесного есть и в английских сочинениях на «русскую» тему, и в том образе Московского государства, который сформировался в сознании англичан во второй половине XVI – начале XVII вв. К таким элементам относятся, прежде всего, сообщения о фантастических существах, народах, географических явлениях, подобные тем, которые имели широкое хождение в средневековую эпоху. Наряду с реальными географическими данными английские авторы сообщали, например, о мифическом «баранце» (его еще называли «скифским агнцем»), полурастении-полуживотном, обитавшем в татарских степях между Волгой и Уралом. Описание этого диковинного существа встречается еще в «Записках о московитских делах» немецкого автора середины XVI в. Сигизмунда Герберштейна, сочинение которого пользовалось широкой известностью в Европе. Ссылаясь на рассказы местных жителей, он сообщал, что «баранец» вырастает из семени, похожего на семя дыни, по своему виду напоминает недавно родившегося ягненка, и что существо это «снабжено тончайшей шкуркой, которую весьма многие в тех странах употребляют для подкладки шапок» [4, C. 158].
Легенда о чудесном «агнце» так поражала воображение европейцев, что устойчиво сохранялась вплоть до конца XVII в.; упоминания о «баранце» встречаются в английской литературе даже в XVIII – XIX вв. Между тем, происхождение этого мифического существа имеет простое объяснение. Фантастические представления о «баранце» возникли путем соединения разных понятий в тюркском и русском языках. Одним и тем же термином и татары, и русские обозначали молодого ягненка, которого ради мягкой шкурки извлекали не родившимся, и растение. У тюркских племен баранцом называли арбуз или дыню. При этом заслуживает внимания то обстоятельство, что побывавшие в России англичане воспринимали эту легенду, как реальную и достоверную информацию. Английский посол сэр Ричард Ли как редкостную драгоценность привез из России мантию, подбитую мехом баранца, пожалованную ему в подарок самим Борисом Годуновым. Позднее, по завещанию Ли мантия из скифского агнца была передана на хранение в оксфордскую Бодлианскую библиотеку, в составе которой к тому времени уже имелись русские богослужебные книги. Плащ, отороченный мехом «скифского агнца», в 1618 г. вывезенный из России вместе с коллекцией русских растений, бережно хранил в своем домашнем музее известный английский ученый-естествоиспытатель Джон Традескант.
Такие зоологические легенды были достаточно широко распространены на Западе в XVI – XVII вв. Фантастические существа являлись в эту эпоху объектом исследования ученых, описывающих их в своих трудах, изображения разных диковинных животных и птиц были популярны в декоративном прикладном искусстве, - английские, немецкие и голландские мастера обычно украшали ими серебряные кувшины и фляги. Таким образом, представления о реально существующих животных в сознании людей того времени органично уживались с образами мифологических грифонов, драконов, единорогов.
Наряду с рассказами о мифическом агнце в английских сочинениях о России встречаются легендарные свидетельства и о менее экзотических животных. Из обитателей русских лесов чаще всего, пожалуй, упоминается о медведях. Английские авторы, пишущие о России, часто описывают старинные развлечения русских - медвежьи бои и травлю медведей (Дж.Флетчер). О свирепых русских медведях говорится у Шекспира в исторической хронике «Генрих V» и в «Макбете». В английском восприятии образ «русского» медведя приобретает сатирические, юмористические черты; их неуклюжесть и нескладность переносится на всех «московитов» вообще. Сравнение русских с медведями уже в то время становится для англичан вполне привычным. Так, московский посол (побывавший в 1600-1601 гг. в Лондоне Григорий Микулин) напоминал англичанам «танцующего медведя» [7, P. 123].
В XVI - начале XVII вв. широкой известностью среди англичан пользовались описания путешествий в северные области русской земли. В них нередки сообщения о встречающихся на Новой Земле огромных белых медведях, «у которых нюх лучше, чем зрение». Здесь же можно встретить упоминания о «белых лисицах» (так англичане называли песцов). Во многом благодаря белой окраске северных русских зверей также воспринимали на Западе как своеобразную экзотику; некоторые авторы, - среди них, например, Герберштейн, - убеждали читателей в том, что на русском севере все животные меняют свою масть на белую [7, С.121].
Достоверные свидетельства о животном мире русских лесов и рек, как мы видим, довольно часто перемежались ложными сведениями, подобными тем, которые приводит Самюэль Коллинс, английский медик, служивший при дворе Алексея Михайловича, автор сочинения «Нынешнее состояние России» (1671). Он, в частности, сообщает о перевозчике (перевязка – небольшое животное из семейства куниц), якобы питающем страсть перевозить через реки белок и горностаев и потому получившем свое название. В сведениях, сообщаемых Коллинсом, находят отражение народные предания. Например, описывая белугу, обитающую в Каспийском море и в устье Волги, он основывается на рассказах русских о так называемом «белужьем камне», который в народе почитали целебным, а находили во внутренностях рыбы. Коллинс пишет, что для того чтобы удержаться на дне реки, эта огромная рыба глотает множество тяжелых камней, а с окончанием паводка, когда течение Волги ослабевает, выбрасывает их. Иногда автор сам сомневается в правдивости приводимых им сведений, так, свидетельство о междоусобных войнах сурков он называет «русской басней». Также весьма скептически Коллинс относится к известиям о «растительном агнце». Но в большинстве случаев он охотно пересказывает занимательные подробности о «странных», экзотических животных и птицах, рыбах и растениях, почерпнутые им из общения с русскими и его соотечественниками-англичанами, находившимися в России на службе.
Во второй половине XVI века представление европейцев о России как о стране, населенной необычными людьми и животными, дополнялось сообщениями о Золотой Бабе. Ее изображение даже появляется на известной карте Московского государства, составленной в 1562 г. английским путешественником и дипломатом Энтони Дженкинсоном. Он несколько раз посещал Россию с дипломатическими и торговыми поручениями и основательно изучил как русские земли, так и территории соседних государств Средней Азии и Персии. В надписях на своей карте Дженкинсон поясняет, что Золотой Бабой называют идола, которому поклоняются народы Сибири. Жрецы, якобы, вопрошают ее о том, что следует делать и куда перекочевать народу, и идол, – «достойно удивления», - замечает по этому поводу Дженкинсон – «дает точные ответы, и события точно сбываются» [2, С. 192, 307]. Предание о Золотой Бабе, относящееся к этнографическим легендам, безусловно, заинтересовало даже такого опытного путешественника, как Дженкинсон, но оказалось, все же, не так устойчиво, как история о «растительном агнце». Уже в конце XVI в. другой английский наблюдатель, автор сочинения «О государстве Русском» Дж.Флетчер решительно опровергает слухи о золотом «самоедском» идоле.
В то же время многочисленные описания России, составленные английскими путешественниками в XVI – XVII вв., наполняются актуальными для европейцев, реальными и достоверными данными. Особенно хорошо были изучены центральные районы Московского государства, наиболее доступные для посещения иностранцами и важные с точки зрения их торговых интересов. Появление англичан в богатых и крупных русских городах открывало широкие возможности для английской торговли в России. Кроме того, англичане активно использовали волжский путь для установления непосредственных торговых связей через Азию и Иран с Индией, английские моряки настойчиво обследовали северные русские территории, побережье Белого и Баренцева морей, продвигались в направлении Оби. Отчеты участников экспедиций содержат большой объем точной и ценной информации географического характера. При этом отдаленные от центра и освоенных торговых путей регионы оставались фактически неизвестными иностранным путешественникам, и поэтому их знания о России включали в себя разного рода фантастические сведения и представления. Особое место среди них занимали топографические легенды. Так, во второй половине XVI столетия границей между Европой и Азией еще считался Дон (Танаис), а саму Россию европейцы тогда воспринимали скорее как восточную, азиатскую страну. Долгое время в сознании англичан Россия помещалась в непосредственной близости от Китая и Индии, экзотических и манивших европейцев своими сказочными богатствами стран. Мечтая установить морской путь на восток, вокруг северной Азии, английские путешественники XVI – начала XVII вв. отправлялись на поиски северо-восточного прохода, следуя вдоль берегов Ледовитого океана. Таким образом, русские земли зачастую воспринимались сквозь призму легендарных описаний далеких, пока еще неведомых территорий. Такой, уже в половине XVII в. «Московия» представлялась Джону Мильтону, упоминавшему о ней в своей поэме «Потерянный Рай» (1667). Москва, - «держава Русского Царя» - оказывается здесь в окружении экзотических восточных географических названий и имен.
Совершенно невероятные, по сути, мифологические черты приобретали в сочинениях англичан о России даже представления, восходящие к реальной действительности. Подобным образом, например, иностранцы описывали русскую зиму. О холоде в России иностранные авторы традиционно сообщали весьма фантастические подробности. Пользуясь свидетельством Герберштейна, Дж.Флетчер рассказывает, например, что зимняя стужа заставляла стада волков и медведей выходить из лесов и нападать на деревни, люди же были вынуждены спасаться бегством. Из сочинения Герберштейна в круг представлений англичан о России вошло также объяснение любви москвичей к игре в шахматы долгой и суровой зимой, когда они почти не выходят из дома. В свою очередь, Френсис Бэкон берет у Флетчера и приводит в одном из своих «Опытов» описание фантастического обычая русских: «В России бывает, что монахи из покаяния просиживают всю ночь в бочке с водой, покуда совсем не обледенеют» [3, С. 120, 226]. Литературный образ России и русских также, как правило, отражает климатические особенности страны. «О, москвичи замерзшие мои!» - с определенной долей иронии упоминает о «московитах» Шекспир в своей ранней комедии «Напрасные усилия любви» [1, С. 789]. Судя по многочисленным прозаическим и поэтическим упоминаниям о стуже и снегах России, тема эта явно увлекала англичан, с удовольствием интересовавшихся далекой, холодной и необычной страной. Не случайно упоминавшийся нами Энтони Дженкинсон один из своих отчетов завершает такой характерной русской сценой, как зимняя езда на санях, по дороге «крепкой и гладкой от снега» [5, С.80].
Мифологические образы составляли неотъемлемую часть представлений англичан о России. Появление большинства из них относится ко второй половине XVI века, когда на Западе только начиналось накопление географических и этнографических сведений о Московском государстве, и достоверной информации было еще недостаточно. Возникновение мифологических представлений о России было обусловлено не только отсутствием точных знаний, но и тем, что география не была тогда точной наукой, а представляла собой «занимательное повествование о приключениях и подвигах отважных землепроходцев» [6, С.290]. Живописные и занимательные подробности о природных условиях, русских обычаях, необычайных животных и растениях в целом создавали образ экзотической страны, во многом близкой далеким и богатым восточным землям.
Такой образ русского государства оказался чрезвычайно устойчивым в сознании англичан, хотя со временем реальные и достоверные знания постепенно вытесняют мифологические представления о России. Но в то же время географические легенды сыграли особую роль в исследовании англичанами русских земель. Достаточно вспомнить тот факт, что под влиянием умозрительной легенды о северо-восточном проливе, ведущем в Китай и Индию, в 1553 году была задумана экспедиция во главе с мореходом и дипломатом Ричардом Ченслером, «открывшая» для англичан Россию. Хотя такой проект в эпоху парусных судов был еще неосуществим, интенсивные поиски легендарного северного морского пути на восток способствовали практическому ознакомлению западноевропейцев с русским севером.

Литература.

1. Алексеев М.П. Шекспир и русская культура. М.; Л., 1965.
2. Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. Пер. Ю.В. Готье. Л., 1937.
3. Бэкон Ф. Новая Атлантида. Опыты и наставления, нравственные и политические. М., 1954.
4. Герберштейн С. Записки о московитских делах. СПб., 1908.
5. Дженкинсон А. Путешествие из Лондона в Москву. 1557-1558 гг. //
6. Сенци М. Мильтон о России // Русско-европейские литературные связи. М.;Л., 1966.
7. The Letters of John Chamberlain. Ed. By N.E.McClure, Vol.I, Philadelphia, 1939.



Наталья Прокофьева. Мифологическая география России в записках английских путешественников XVI-XVII вв // Бренное и вечное: образы мифа в пространствах современного мира: Мате-
Б87 риалы Всерос. науч. конф., посвященной 10-летию философского факультета Новгородского гос. ун-та имени Ярослава Мудрого. 28-29 сентября 2004г. / НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 2004. с.

Hosted by uCoz