Главная страница.

Надежда Архимович. Проблема мифологизации сознания в немецком романтизме

Проблема проявления мифологического мышления в художественном творчестве немецкого романтизма занимает особое место. Специфические черты мифологического сознания, и в первую очередь, синкретизм мышления, в котором символический образ приобретает особый смысл, в котором фантазия и вымысел являются особой формой реальности, обуславливают пристальное внимание немецкого философского романтизма к данной проблематике. В эстетической теории иенцев, в частности, у Ф.В.Й.Шеллинга в «Философии искусства» и «Философии мифологии и откровения», у Фр. Шлегеля, в «Разговоре о поэзии», мифология является центром углубленного изучения. Начиная с романтиков иенской школы до самых поздних проявлений в литературе у Э.-Т.-А.Гофмана и в завершающей музыкальный романтизм концепции музыкальной драмы у Р.Вагнера, (где миф и символ носят исключительный, сакральный смысл), элементы мифологического сознания присутствуют на самых разных уровнях.
Однако для того чтобы понять причины такого пристального внимания к проблеме мифологии в романтизме, следует остановиться на тех социально-исторических предпосылках, которые во многом сформировали основные аспекты романтического миросозерцания.
Романтизм, с одной стороны, возникает как своеобразная реакция против рационализма эпохи Просвещения, его жестких канонов в искусстве, неизменных правил и законов художественного творчества; как некий протест против материализма и натурализма французской просветительской философии, против ее преклонения перед силой разума и рассудка. С другой стороны, он рождается в условиях жесточайшего разочарования в идеалах Великой французской революции, которыми были пленены умы всей Европы. Поэтому, в противовес рационализму, с его культом разума и главенством логико-понятийных форм познания, романтизм концентрирует внимание на чувственности и переживаниях субъекта. Именно поэтому в романтической концепции познания мира доминирующая роль отводится иррациональным формам мышления, таким как мистический акт интуиции или творческая фантазия.
Традиционно отмечаемый многими исследователями пессимизм миросозерцания романтиков, который воцарился в последние десятилетия наполеоновских войн, террора и последующей эпохи восстановления династии Бурбонов, привел к тому, что в романтизме и, особенно, в его поздних формах формируется трагическое миропонимание, характеризующееся ощущением дисгармонии и отчужденности в мире.
Будучи направлением антирационалистическим, сфера интересов философского романтизма концентрируется главным образом на вопросах философии искусства и эстетической проблематике, в которой мифологии придается важнейшее значение. По мнению Фр.Шлегеля, мифология, преображенная деятельностью фантазии, представляет собой символическое выражение окружающей природы; это своего рода художественное произведение природы. И Шеллинг, и Шлегель, акцентируя внимание на синкретичном характере мифа, обладающего обобщенным, универсальным содержанием и являясь чувственным представлением, настаивают на том, что мифология и миф есть первичный материал и необходимое условие художественного творчества.
Социально-исторические аспекты формирования романтического мировоззрения (упомянутые нами ранее), разочарование, пессимизм и осознание глубокого кризиса духовной культуры; все эти аспекты дают своеобразный толчок к возникновению утопических идей пересоздания мира по законам прекрасного (и мифология играет здесь не последнюю роль).
Те самые идеи грядущего «Золотого века» истории, а также, идеи создания и становления новой культуры, а с ней и новой универсальной поэзии, нового романа (недаром, Ф. Шлегель и Новалис мечтают о создании грандиозной энциклопедической Книги, синтезирующей все ветви науки, искусства, жизни и религии) основывались именно на мифологическом сознании, или как позже назовет его Шлегель – «символическом воззрении». Немецкий философский романтизм проповедует идею создания новой мифологии, которая синтезировала бы в себе опыт античной эпохи и современное миросозерцание романтизма. «Фауст» Гёте, «Дон Кихот» Сервантеса, «Король Лир», «Фальстаф», «Макбет» Шекспира объявляются вечными мифами. Но в той же мере, благодаря их великому реализму, высокой степени обобщенности, которая поднимает эти фигуры над действительностью и мировой историей, и особому духу поэзии, романтики и, в частности, Шеллинг называют их мифами Нового времени. В нем каждый великий поэт призван превратить в нечто целое открывшуюся ему часть мира и из его материала создать собственную мифологию.
Как мы видим, романтическое понимание мифа было, прежде всего, художественно-теоретическим – мифология здесь лежит в основе процесса художественного творчества. Кроме того, даже когда романтики говорят о необходимости новой мифологии, для них не столько важно подражание «божественному хаосу» античности, сколько важно художественное осмысление мифа и самой сути мифологического сознания.
Такой повышенный интерес к мифологическим построениям, своеобразная «ре-мифологизация» сознания имеет под собой глубокие основания: неудовлетворенность действительностью, тот самый пресловутый разлад идеала и реальности порождает глубокий раскол в сознании романтической личности. Именно дисгармония и утрата ощущения целостности вызывает столь характерный интерес романтиков к далекому прошлому, к средневековью. Действительно, романтическое сознание направлено не столько в утопическое будущее, сколько в прошлое, и именно оно предельно идеализируется и приобретает черты мифологического построения.
Итак, каждый из романтиков в той или иной степени пытается возродить миф по-новому (создать собственную мифологию). «Ундина» Фуке, «Необычайная история Петера Шлемиля» Шамиссо – не что иное, как новый миф. В лучших новеллах Тика просвечивают основы мифа природы и человека; абсолютизированная история Генриха фон Офтердингена Новалиса, «Эликсиры сатаны» Э.-Т.-А. Гофмана тоже, по сути, мифологические построения .
Наиболее значимая особенность, мифа импонирующая романтикам – специфика логики мифологического сознания. Как утверждает видный исследователь данной проблематики Я. Э. Голосовкер, логикой мифа есть чудесное, так как миф является, в первую очередь, фантастическим отражением действительности, возникающим в результате одушевления природы и всего мира. Здесь пресловутое романтическое разделение на мир идеальный и мир реальный исчезает; в мифе все идеальное вполне тождественно с материальным и вещественным, а всё вещественное ведет себя так, как будто бы оно всегда было идеальным. В мифе привычные логические причинно-следственные связи разрушаются, а обретают силу действия логика чудесного, фантастического, магии и волшебства. Поэтому, использование элементов фантастического и чудесного в немецкой романтической литературе служит важным методологическим принципом.
Фантастические миры у Гофмана – мир двойников, как символ раскола сознания, как символ утраты гармонии в мире товарно-денежных отношений, мир оживших вещей и говорящих животных – есть форма противостояния ощущению тотальной трагичности, иллюзорная попытка ее преодоления. Именно поэтому для Гофмана, как представителя позднего романтизма, фантастическое приобретает особый смысл. Для него эта художественная возможность перехода в новый мир – мир фантастического – более гармоничного и человечного, представляющего собой антитезу реальности, то есть ирреальность, является одним из путей возвращения утраченной внутренней гармонии. Реализация фантастического в творчестве Гофмана – внешне броская и образно яркая – на внутреннем уровне имеет глубокие психологические корни. Его герой находится не просто в разладе с внешним миром, в нем самом нет цельности и покоя. Поэтому, обращение к чудесному, фантастическому, является своеобразным способом преодоления внутренней дисгармонии и обретения целостности личности. Безусловно, Гофман часто заостряет противоречие внутреннего мира художника и окружающей реальности в иронической форме — средствами фантастического. Его небывалые сказочные ситуации, фантастические миры, где реальность неожиданно оборачивается фантасмагорией, а нередко — перерастает в фарс, не просто усиливают противоречие; таким образом Гофман подчеркивает пустоту, безликость и обесцененность существующего мира.
Важно главное: для Гофмана важно то, что в мифе, средствами фантастического, на поверхности оказывается скрытая жизнь явления (со всеми положительными и разрушительными силами). Благодаря фантастике, неявное существует не равных правах с действительным и явным, а скрытый потенциал возможного становится наиболее действенной силой.
Таким образом, обращение к мифологическому сознанию и, в частности, к фантастическому отражению действительности, становится значительным элементом творчества Гофмана, так как миф – это усиление внутреннего смысла, заложенного в художественный образ, и смысл при этом доводится и возвышается до вымысла.

Надежда Архимович. Проблема мифологизации сознания в немецком романтизме // Бренное и вечное: образы мифа в пространствах современного мира: Мате-
Б87 риалы Всерос. науч. конф., посвященной 10-летию философского факультета Новгородского гос. ун-та имени Ярослава Мудрого. 28-29 сентября 2004г. / НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 2004.