Главная страница.

Людмила Лебедева. Проблемы сравнительного изучения первобытного и современного символизма

Практически никто из исследователей не посвящает специальных трудов сравнительному изучению первобытного и современного символизма. Речь об этом идет лишь в рамках более широкой проблемы исследования эволюции человеческого сознания и общества в целом. В подходах к анализу архаического и современного мышления существуют два направления. Ярким представителем, можно сказать патриархом первого, является Л.Леви-Брюль. Он и его последователи усматривают существенные различия в умственной деятельности цивилизованных и «диких» народов. Доказательства потенциального равенства логической мощи человека современной европейской цивилизации и его предка, на примере отсталых племен, составляют суть второго направления (К. Леви-Стросс, Э.Дюркгейм, Э.Тэйлор, К.Юнг, Ц.Тодоров и др.). Символизацию, как правило, рассматривают в контексте двух представленных подходов для доказательства истинности выдвинутых концепций и распространяют на нее свои принципиальные положения и основные выводы.
На наш взгляд, более верной представляется концепция, отвергающая принципиальные различия между символической функцией первобытных и современных людей. Её оппоненты опираются на тезис, что в рациональном, цивилизованном обществе существенно изменился смысл символизации. Для людей символы стали бессмысленны и никчемны, тогда как раньше они были естественной частью повседневной жизни. «Наш символ просто изображает или, строго говоря, замещает то, что он представляет. Первобытное мышление не привычно к представлению «как если бы». Обычно оно его даже не понимает … То, что мы называем сходством, есть для первобытного человека единосущее» [3,С.128]. То есть, отношение между символом и символизируемой реальностью в далеком прошлом представлялось не как условная связь или выражение, а как реальное сопричастие, как тождество по существу.
Следствием деритуализации мира стало опустошение символа. «Их конкретное жизненное содержание оказалось подменено рационалистическими конструкциями: в результате символизируемое отделилось от символизирующего… Новые символы не только безразличны символизируемой реальности по материальной природе и составу. Они безразличны к самой реальности, образуют свою собственную, относительно замкнутую систему, нисколько не воздействуя на процессы жизни» [2, С.144]. Общество располагает пустыми символами, обеспечивая лишь единое понимание и истолкование. Они «пусты», так как не содержат в себе собственной реальности, а отсылают к чему-то другому. В современных системах символизации никто и никогда не отождествляет символ с тем, что он символизирует.
В подобных рассуждениях есть доля истины, поскольку в век культа рационализма символизм действительно уходит на второй план. Однако, по-нашему мнению, сложно полностью согласиться с вышеизложенными утверждениями. Опираясь на них, можно прийти к выводу, что в современном мире символы представляют собой некую изолированную среду. Но каков будет их смысл, какую функцию они будут выполнять, если оторвать их от человека? Л. Г.Ионин утверждает, что символы нисколько не воздействуют на процессы жизни [2,С.144]. Тем не менее, нередко политические и религиозные символы становятся «яблоком раздора» в цивилизованных обществах. Символика каждого государства охраняется законом и общественным мнением, заслуживает уважительное отношение граждан. Особое значение в жизни верующих людей имеют символы религии. Надругательство над ними наносит оскорбление последователям той или иной религии, культа, теории. Значит, наши символы не могут быть «пустыми». Напротив, они наполняются значимым содержанием и смыслом, оказывая сильное воздействие на наши убеждения и поведение.
Наши оппоненты считают, что современные символы фактически деформировались в простые знаки, стали играть роль заместителя или представителя чего-то иного. В отличие от них, мифологические и ритуальные символы не указывают на что-то другое и не отсылают к чему-то. Они в своем чувственном качестве являются чем-то другим. Так, люди племени бороро представляют себя арара, песчаная насыпь – это тело эму, а чуринга – предок. Возникает вопрос: правомерно ли относить описанные явления к символизации? Еще Гегель предупреждал нас о существующей опасности понимания всякой мифологии и искусства символически [1,С.19]. Научное понятие определенно ограничивает круг того, что рассматривается как символическое. Символ – это нечто, являющее собою то, что не есть он сам, отсылающее посредством своей формы к чему-то иному. Под символизируемым может пониматься явление, предмет, но чаще символ указывает на некое абстрактное, непосредственно не воспринимаемое содержание, смысловое образование, комплекс представлений. В нем обязательно должны различаться чувственный носитель и идея, образ, так как иначе он не будет средством выражения. Но, в то же время, «они различаются так, что видна и точка их абсолютного отождествления, видна сфера их отождествления» [4, С.20]. Именно такие специфические черты имеют так называемые «пустые» символы современности и не характерны для первобытной эпохи.
Австралийскому аборигену чуждо представление о символе, указывающем на что-то, отсылающем к чему-то. Его объяснение будет заключаться не в том, что какой-либо предмет символизирует другое, а в том, что он является именно этим другим. Такое отношение, по нашему мнению, не вписывается в понятие «символ». Оно может быть определено как отождествление, идентификация или смешение объективных и мистических свойств. На этом основании можно сделать вывод, что изначально первобытное сознание обнаруживает лишь тенденцию к символизации, своего рода стихийный символизм.
В пользу данного утверждения свидетельствует тот факт, что в далеком прошлом формы символов не создавались искусственно. Человек видел их во всем. По сути дела, весь окружающий мир представлялся «набором символов», которые люди беспрестанно интерпретировали. Предметы и явления интересовали его не собственной реальностью, а тем, что они возвещали. Мы воспринимаем в оригинале и изображении объективные черты: рост, форму, размеры, цвет и т.д. Для первобытного человека эти черты неисчерпаемы, являясь только символами - проводниками таинственных сил и мистических свойств. Поэтому, восприятие чего-либо представляло собой смешение объективных и ирреальных характеристик.
Аналогично, человек самым непосредственным образом истолковывал в качестве символов эмоционально затронувшие его события. «Несчастный случай, любая беда, большая или маленькая, не является для них никогда лишенной значения, так как это всегда служит откровением, символом. Всякого рода неожиданный случай неизбежно обретает, на их взгляд, свое основание в проявившейся здесь невидимой силе» [3, С.52]. Внимание концентрируется не на фактах, а прежде всего на том, что они означают. Первобытный человек не оперировал искусственно созданными символическими формами, а лишь истолковывал все предметы и явления окружающего мира, усматривая в них некий символический аспект. Сообразно с этим можно заключить, что «стихийный символизм» имел крайне натуралистический характер.
Необходимо отметить, что такой вариант символизма характерен не только для первобытного сознания. Он сохранился и продолжает реализовываться у многих наших современников, особенно склонных к религиозно-мистической фантазии. Тяга к подобным истолкованиям проявляется в гаданиях, вере в приметы, дурные предзнаменования и т.д. Более того, наблюдения психологов свидетельствует, что ступень «мнимого» символизма, через которую прошли первобытные люди, является первоначальным этапом развития каждого индивидуального сознания в детском возрасте (Д.Эльконин, Л.С.Выготский, А.Р.Лурия, В.М.Розин).
Итак, термины «символ», «символизация», «символизирует» в приложении к ранней первобытной культуре следует использовать очень осторожно, учитывая их специфику. Изначально сознание обнаруживает лишь тенденцию к символизму, что нельзя расценивать как символизм в полном смысле слова, так как, во-первых, не различается непосредственно данная форма и символизируемая реальность. То есть «первобытный символ» и есть то, что он олицетворяет. Во-вторых, люди специально, целенаправленно не занимались созданием символических форм, а придавали символический смысл предметам и явлениям природы и человеческой деятельности.
В дальнейшем постепенная трансформация отношений человека с миром и осознание относительной независимости от окружающей природы приводит к возникновению нового типа мировосприятия. Объективные свойства начинают больше привлекать и удерживать на себе внимание. Связи, более или менее выраженные, занимают место непосредственного ощущения сопричастности. Для опосредования своих отношений с миром человек начинает использовать в качестве посредствующих звеньев – символы. Опираясь на анализ изменений, происходящих в сознании людей архаических племен, сохранивших черты первобытного мышления, исследователи выделяют два периода в эволюции подобных обществ (Крейт, Э.Дюркгейм, Ф.Мосс, Л.Леви-Брюль). Они соответствуют различию в мышлении социальной группы и совпадают с уровнем развития символизма.
К первому периоду относятся общества низшего типа: арунта, бороро, австралийцы, племена Южной Америки, индейцы Центральной и Северной Бразилии. Описанные выше особенности сознания и его тенденция к символизму характерны для человека первого периода.
Зуньи Новой Мексики, Гуичолы, новозеландские Маори, Ирокезы, Полинезийцы представляют общества более высокого типа. У них потребность к символизации приводит к целенаправленной и постоянной деятельности по созданию и использованию символов. Только тогда, когда предмет перестает рассматриваться как «сам бог» и воспринимается не как непосредственный объект приписываемых ему действий, а лишь как «памятный знак», указывающий на нечто другое, мы можем говорить о собственно символизации.
Таким образом, ошибочный методологический подход, с нашей точки зрения, заключается в сравнении и выявлении принципиальных различий в сознании человека первого периода эволюции и нашего современника. К символизации фактически относят то, что по сути дела ею не является. Правомерно сопоставление характеристик одного порядка, то есть символической функции сознания людей второго этапа эволюции и современного общества.
Также неадекватным, по нашему мнению, является сравнение первобытной и современной символики в разных сферах функционирования. Различные виды отличаются друг от друга и характеризуются специфическим отношением со стороны человека даже в отдельно взятом обществе, не говоря уже о факторах места и времени. Вероятно, целесообразнее рассматривать тотемистическую, групповую символику как базу для дальнейшего развития политических и социальных символов. Корни религиозной символической системы следует искать в ритуальной и языческой символогии предков. Учет указанных ошибок поможет развеять представление о том, что символы – дело далекого прошлого, не имеющее отношения к жизни современного человека.

Литература.

1. Гегель Эстетика: В 4 т. М., Т.2., 1969.
2. Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996.
3. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1937.
4. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993.

Людмила Лебедева. Проблемы сравнительного изучения первобытного и современного символизма // Бренное и вечное: образы мифа в пространствах современного мира: Мате-
Б87 риалы Всерос. науч. конф., посвященной 10-летию философского факультета Новгородского гос. ун-та имени Ярослава Мудрого. 28-29 сентября 2004г. / НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 2004.