Главная страница.

Татьяна Барсова. Миф о ценностной нейтральности науки

Наука как вид духовного производства, как система знаний, как социальный институт прочно вошла во все поры нашей жизни: быт, политику, воспитание, образование и т.д. Она формирует мировоззрение, поддерживает культурную среду, дает достоверные знания о мире, кардинально меняющие социальное бытие человечества, среду его обитания. Но и другое. Высокий уровень техники и технологий не означает оптимальной адаптации их к социуму и человеку в нем.
Отношение к науке и оценки ее роли в обществе не однозначны. Одни гипертрофируют эту роль, призывая все онаучить и принимать только то, что соответствует критериям научности, отбрасывая остальное как ненаучное. Это легко узнаваемая позиция сциентизма. Другие критикуют ее претензии на универсальность, призывают к ограничению экспансии науки и вовсе вытеснению ее в пользу мистики, магии, религии (Фейрабенд). Эта критика представлена в разных вариантах антисциентизма.
Предприняты попытки критически осмыслить науку в социокультурном контексте, чтобы понять ее тупики и перспективы, ее настоящее и будущее. Существует определенная литература по проблемам возникновения науки в культуре, по ее месту и роли в культуре, по ее воздействию на другие сферы культуры [1,3,4,5,6,7]. Симптоматично название сборника «Наука и культура». Насколько правомерно выводить науку за пределы культуры, настаивать на антиномичности науки и культуры?
Противопоставление науки и культуры основывается на противопоставлении культуры и цивилизации. Наука и ее продукт - объективно истинное знание – несомненно ценность цивилизации. С ней связана и рациональная организация жизни, и удобства, и польза, и комфорт, и прогресс социума. Знания рассматриваются здесь как ориентиры для действия, они служат человеку, давая ему силу и власть. Цивилизация дает возможности не просто выжить, а приспособиться к жизни, развиваться. Она связана с предметным миром и предметными ценностями.
Культура имеет другую цель – совершенствовать человека, его душу, развивать человеческое в человеке, облагораживать. Культура связана с духовными ценностями, с духовным миром. Может ли знание, наука облагораживать, совершенствовать душу, а не только тело? Здесь и возникает вопрос о внеположенности науки и культуры, о ценностной нейтральности науки.
Краткий экскурс в историю позволяет сделать вывод о том, что истина и ценность (а именно в этой плоскости рассматривается вопрос о науке и культуре) не всегда расходились. В античности ценилось знание само по себе, и именно потому, что оно было условием добра. По Сократу, Платону, «знать истину означало жить по истине». Человек не может быть добродетельным, не зная, в чем состоит добродетель. Истина, добро, красота, справедливость рассматривались в одной ценностной связке. Научиться мудро жить можно, имея правильное понятие о бытии. Истина и ценность совпадали здесь в самом объекте науки. Подлинное знание возможно относительно мира вечного, неизменного, относительно мира Блага-бытия. Мнение же относилось к изменчивому чувственному миру (неподлинному, неистинному). Этический рационализм Сократа углубляет Аристотель. Человеку мало знать, что такое добро, нужно проявить волю к совершению добрых дел.
Античная культура запрещала эксперимент, ибо природа рассматривалась как живой организм, целостный и самоценный, искусственное вмешательство в который, невозможно. Искусственные умения, механические произведения (вся сфера техне) не ценились, а рассматривались как «попытка обхитрить природу» [1,C.489]. Наука была созерцательна, и не имела практической направленности.
В средние века считалось, что истину не найти путем чистых размышлений, она уже есть, дана в Откровении. Мир мыслился как текст, который нужно толковать. Бог – это Истина, Добро, Любовь и т.д. Вся система ценностей соотносилась с божественным совершенством. Человека побуждает к добру не только воля, как считал Аристотель, а и божественная благодать. На пути к добру человек может оказаться во власти искушений, самостоятельно без помощи бога с ними не справиться. Ученый муж средневековья полагался на свою личную ответственность и помощь бога.
В эпоху Возрождения природа снова становится самодостаточной, а человек самоценным настолько, что рассматривает себя как «второго бога». Гуманизм и наука здесь совпадают.
Рождение классической науки в новое время связано с дуализмом знания и ценности в самой культуре. Наука 17 века рассматривает мир не как живой космос, а как мертвый механизм. В мире-механизме нет иерархии. Это качественно однородный мир. Небо и Земля в нем уравнены. Грань между естественным и искусственным размыта. Ценностная неравнозначность исследования высшего (вечного) и низшего (преходящего) тоже исчезает. Никаких выделенных мест, никаких привилегированных объектов наука не признает. Все однородно, повторимо, исчислимо и предсказуемо. Цели и ценности субъекта не важны для результатов познания. Ответ природы на вопрос исследователя зависит только от самой природы.
Вместе с субъектом познания классическая наука отказалась от необратимости, непредсказуемости, неопределенности. Культура как бы разделяется на гуманитарную (понимающую) составляющую и естественно-научную (объясняющую). Первая связана со смыслами, духовной направленностью, идеями, интерпретациями, образно-художественными оценками. Вторая - с причинами, сущностями, законами, строгими, точными, проверяемыми знаниями. Первая связана с интуицией, творчеством, вторая - с формально-логическими ходами мысли, воспроизводимостью результатов, повторяемостью, статичностью.
Традиционные общества с их ценностями, традициями воспроизведения устойчивых повторяющихся образцов, с их медленными темпами развития, с режимом авторитета и растворением личности в коллективе обходились без науки. Античное общество вполне могло обойтись без науки, хотя античная рациональность несомненно важнейшая предпосылка формирования науки 17 века. В средние века роль стабилизирующего фактора общества выполняла религия. Для регулирования социальных процессов, запущенных развитием техногенной цивилизации, ни традиции, ни религия, ни авторитет не годились. Единственным авторитетом стала объективная истина науки. Она - ценность, ибо автономно от религии и философии регулирует практику.
Если рассматривать генезис науки не с односторонних позиций экстернализма и интернализма, а в рамках социокультурного подхода, тогда все знание ценностно, поскольку рождается в определенных социокультурных условиях, преломляющихся в знании. Нет чистого внеценностного знания. Применительно к математике об этом говорит Клайн: «математика может существовать независимо от любого человека, но не от культуры, которая ее окружает» [2,C.374]. Знание изначально нагружено ценностными социокультурными смыслами.
Идея ценностной нейтральности науки с 17 века до Поппера связана с принципом научной объективности. Основной ценностью было добывание научного знания, утверждение новых социокультурных традиций. Сама наука как изучение, исследование, испытание природы считалась благом для всех. Открытие объективных истин свидетельствовало о прогрессе науки. Субъект познания не включался в картину объекта. Современная наука выработала иной тип рациональности. Суть его в том, что природа отвечает нам не только в зависимости от того, как мы спрашиваем ее, но и в зависимости от того, зачем, с какой целью спрашиваем. Субъект познания постнеклассической науки включается в предмет познания, и невозможно абстрагироваться от его целей и ценностей.
Субъект призван не просто объяснять явления, но придавать им смысл, духовную направленность, оценивать с точки зрения смысложизненных ориентиров. Рациональность науки меняется: в известном смысле, субъективность знания не исключает его объективности. Чем больше деятельность ученого согласуется с социальной реальностью, жизненным опытом, с признанием самоценности личности и ее развития, чем больше она приближается к человекоразмерному объекту, тем больше она реализует свой гуманистический потенциал. Наука адекватна культуре, возвращаясь к целостному бытию человека, преодолевая прежнюю односторонность. Остро встает вопрос о социальной ответственности ученого в условиях НТР.
В 19 веке, не говоря уже о 17 и 18, когда наука еще не была профессией, а скорее любительским хобби, ученому достаточно было руководствоваться установкой на ценности новизны, научной честности, служения истине. Сегодня ученый должен почитать не только истину, но и общество. Объект его ответственности тоже изменился - он относится и к самому знанию, и к результатам его применения. Возможно, ученому снова, как и в период становления науки, нужно быть совестью мира. Ему мало быть узким специалистом, нужны общие представления о мире и возможность высказываться по вопросам, затрагивающим основы человеческого бытия, рефлексия над смыслом своих научных занятий.
Сегодня наука и фундаментальная и прикладная не может и не должна оставаться ценностно нейтральной. Наука не должна оставаться в стороне от решения вопроса: как изменить негуманную действительность гуманными средствами? Сегодня наряду с традиционной рождаются новые этики: компьютерная, экологическая с ее экологическим императивом, биоэтика с принципом благоговения перед жизнью; система нового гуманизма с его ориентацией на человека как меру всех вещей и т.д. Они ориентируют ученого на принятие человекоразмерных решений. Познавательное отношение к миру (субъект – объектное) сочетается с ценностным (субъект – субъектным) отношением к человеку.
В чем реализуется социальная ответственность науки?
В возможности и необходимости предвидеть негативные последствия научных достижений и предупреждать об этом широкую общественность (писал же Эйнштейн Рузвельту об опасности использования атомных взрывчатых веществ, правда, американцев это не остановило)). А вот в 70-е годы 20 века давление широкой общественности побудило научное сообщество призвать к мораторию на эксперименты в генной инженерии, представляющие опасность для изменения биогенетической основы человека. Призыв был услышан. Благодаря мораторию ученые получили новые знания о методах экспериментирования.
В отказе от проведения экспериментов на животных, если рассматривать их не как бездушные машины, а живые существа, испытывающие боль и страдание. Это потребует переоценки роли экспериментатора.
В возможности и необходимости создавать экспертные комиссии с целью предотвращения негативных последствий научных открытий.
В возможности отказа от исследования некоторых тем, проблем, опасных с точки зрения будущего человечества.
В разработке нового «типа социальной реальности» [3,C.144], в котором проблема «человек-природа» рассматривается как часть проблемы «человек-общество» и т.д.
Социокультурное осмысление проблем и перспектив науки плодотворно в направлении преодоления антиномичности науки и культуры. Наука не может быть в башне из слоновой кости, не может избежать ценностных ориентаций. Изначально и всегда: наука служит человеку, а он -»мера всех вещей». Современная наука изучает сложные саморганизующиеся системы, включающие человека, и ее истины не должны быть формальными, а должны быть жизненными, касаться не только материального (цивилизационного), но и духовного (культурного) бытия человека, чтобы жизнь истинная и жизнь добрая совпадали. Постнеклассическое видение мира-организма, а не мира-механизма предполагает ответственное отношение к нему. Мера ответственности науки обусловлена тем, что с ней связаны свобода, умение критически мыслить, принимать решения на основе знаний и просчитывать последствия их. В той мере, в какой наука, образование ориентированы на «человекоразмерное» отношение к миру, они приобретают смысл культуры. Границы науки должны быть расширены до границ культуры. Следовательно миф о ценностной нейтральности науки изжил себя.

Литература.

1. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ. М.,1980.
2. Клайн М. Утрата определенности. М.,1984.
3. Комарова Е.К. Социокультурные проблемы научной деятельности: по материалам зарубежных публикаций // Ценностные аспекты развития науки. М., 1990.
4. Косарева Л.М. Социокультурный генезис науки нового времени. М. 1989.
5. Наука и культура. М., 1984.
6. Степин В.С., Кузнецова Л.Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. М., 1994.
7. Ценностные аспекты развития науки. М., 1990.