В начало
Эдуард Яблонский. Истоки и генезис русской художественно-утопической мысли

В научной и философской литературе слово “утопия” зачастую употребляется в различных значениях, с широким спектром эмоциональных и смысловых звучаний. Это и извечная, но всегда недостижимая мечта человечества о “золотом веке”, и вполне конкретный образ, который осуществляется и реализуется в некий момент духовной и практической деятельности человека. Для одних утопия - своеобразная донаучная форма мышления, для других - некий метод построения альтернативного будущего. Существует также мнение, что утопия нынче “мертва”, ибо полностью изжита исторической эволюцией, хотя не менее убедительным является заявление об активном распространении и даже ренессансе утопического сознания.
1.Фантастика является важным элементом утопии. Практически все авторы утопических произведений широко используют приемы фантастического описания. И все же утопия, как специфический и достаточно определенный вид искусства отличается от чисто фантастической литературы или современной научной фантастики, хотя различие это весьма размыто (если говорить, к примеру, о фантастике, занимающейся построением возможных моделей будущего).
Численность утопических произведений за период с 16 по 19 в. насчитывает около 1 тыс. названий. В Англии в первой половине 20 века появилось около 300 утопий; десятки утопий появились в начале века в Германии, в США только за период с 1887 по 1900 г. Было написано более 50 утопий.
В истории русской литературы существует также довольно давняя традиция утопической мысли, связанная с такими именами, как Сумароков, Радищев, Одоевский, Чернышевский, Достоевский, Салтыков - Щедрин, Н.Федоров В.Брюсов и т.д. В количественном отношении русская литературная утопия уступает западноевропейской. В Европе жанр утопии был более древним, чем в России, но именно в России классическая утопия, вобравшая в себя чаяния народа и его мечту, стала едва ли не самым популярным литературным жанром.
В России утопия как литературный жанр появляется в период создания отечественной литературы нового времени, в 18 веке, хотя социальные утопии появились в национальном сознании еще в Древней Руси. Они носили характер эсхатологических надежд, как, например, cказание о “Хождении Агапия в рай” или “Путешествие Зосимы к рахманам”, наконец “Легенда о граде Китеже”. В истории России нет, пожалуй, более популярной легенды, чем легенда о граде Китеже. В ней тесно переплетаются исторические, религиозно – эсхатологические, утопические и эстетические мотивы. Весь комплекс социальных и психологических идей и надежд, содержащихся в легенде, превратил ее из местной легенды с точно обозначенным географическим центром в общенациональный символ. поэзии. Легенда и связанные с ней традиции сопрягаются с именами известных русских писателей и деятелей культуры: Мельникова-Печерского, Короленко, Гиппиус, Дурылина, Пришвина, Мережковского.
Конец 18 века - первая половина 19 века отмечены в России периодом становления и, одновременно, возрастанием интереса к утопии. Русские утопии разнообразны по своему социальному содержанию и по своим жанровым особенностям. Утопическая литература прошлого столетия изобилует произведениями в духе популярного тогда “государственного романа”, декабристской, просветительской и славянофильской утопиями, а также произведениями утопического социализма и сатирическими утопиями, предвосхитившими ставший популярным во второй половине 19 - начале 20 века жанр “негативной утопии”.
Большинство европейских утопий строились как путешествие или неожиданное посещение неведомой страны, которая не обозначена на географической карте. В русских утопиях так же нашел отражение подобный сюжетный ход, например, у М.М.Щербатова в описании “земли Офирской” Часто в русской литературе описывается общество, которое герой видит во сне. Подобного рода “сценарии” присущи рассказу Сумарокова “Сон “Cчастливое общество””, знаменитое описание сна из повести Радищева “Путешествие из Петербурга в Москву” (глава спасская прелесть), сон Улыбышева, четвертый сон Веры Павловны из романа ”Что делать?”, “Cон cмешного человека” Достоевского и др.
Русский писатель и мыслитель, в отличие от своего европейского коллеги, острее ощущает разрыв между идеалом и действительностью, и в этом можно видеть специфику, присущую русской литературной утопии. То, что европейскому философу казалось возможным если не в реальности, то в недалеком будущем, для русского утописта представало пронзительной мечтой, осуществимой лишь в очень далеком будущем.
2.Технократическая утопия по своему содержанию достаточно близкой жанру научной фантастики. В этой связи весьма интересной фигурой является личность В. Ф. Одоевского. С выходом его повести “4338 год” русская утопия получила мощный “технический” импульс, связанный с именами таких мыслителей, как Н.Федоров, Н.Умов, К.Циолковский, Брюсов и т.д.
Отсутствие в фантазии автора источника преодоления несовершенного идеала развития общества приводит Одоевского к перемене творческого пафоса утопии на антиутопию, что особенно видно в романе “Русские ночи” (глава “Последнее самоубийство”) Уделом отчаявшегося человечества становится лишь коллективное самоубийство. “Треск распадающегося земного шара” венчает пути технического прогресса. Технократические утопии последующих лет как в России, так, по преимуществу, и на Западе подхватили, например Л.Мерсье “Год 2440” , а к 20 веку жанром научной фантастики и завершили тему гибели всего человечества в результате неспособности решить глобальные проблемы выживания.
Футурологические прогнозы В.Одоевского нашли отражение и в творчестве Г. П. Данилевского, а именно в его повести - “Жизнь через сто лет”. Эта утопия малоизвестна, хотя представляет немалый интерес. Герой повести, некто Порошин, находясь в Париже, с помощью медиума засыпает и оказывается перенесенным в будущее ровно на сто лет вперед.
Как и у Одоевского, будущее повести Данилевского полно комфорта и благополучия. В описании будущего Данилевского есть и некоторое предвосхищение “прекрасного нового мира”, изображенного английским писателем-сатириком Олдосом Хаксли. Здесь также существует система изощренных развлечений и удовольствий, которые создают иллюзию полного счастья и благополучия.
Стоит отметить, что при общей неоднородности русской утопии, к концу 19 – началу 20 века (к этому времени в России жанр утопии представлен уже и сатирической, и нравственно-этической, и научно-технической, и педагогической, и религиозно-эсхатологической, и утопиями-предупреждениями), появляется еще один, пожалуй, специфически русский жанр утопии.
3. Философская утопия вобрала в себя черты классической утопической мысли с вплетением в фабулу утопического повествования элементов классического философствования (А.В.Сухово-Кобылин, Н.Ф.Федоров) где мифы разума, пришли “на смену мифам чувственного духа”). В своем главном утопическом произведении “Философия общего дела” автор в качестве нравственной основы берет христианский тип эсхатологии, восполнив два, на его взгляд, недостатка христианского вероучения: частичность, невсеобщность спасения и его сверхъестественный катастрофизм при пассивном ожидании последних сроков. По Федорову развязка мировой драмы в виде неудержимого и неустранимого “потока” казней, ниспосланных свыше, больше всего парализует всякую волю к действию в деле своего устроения.
В утопии Федорова все подвержено человеческой регуляции: стихийных бедствий более не существует, болезни побеждены, люди не едят более “своих братьев меньших”. Никто более не умирает, воскрешены предки. Повествовательная фабула” Философии общего дела” не нова. Достаточно вспомнить учение “Всемира” Сухово-Кобылина, чтобы увидеть схожий элемент рассуждения. А за всевозможного рода красочными пассажами “счастливого будущего” нетрудно видеть “цеховые черты” классической утопии в духе “4338 года” Одоевского или утопических произведений Морриса, Беллами, Уэллса и др. И все же, несмотря на свою противоречивость, философская утопия Федорова имела большой резонанс как в России, так и за ее пределами, дав, в первую очередь, мощный импульс отечественной религиозно-философской мысли (С.Булгаков, Вл.Соловьев, П.Флоренский и др.).
4. Эсхатологическая утопия. Апокалиптические тенденции издавна известны русской утопической мысли и связаны с именами Одоевского, Достоевского, Федорова и др. Однако их апокалипсис – скорее предупреждение о нежелательных, но вполне возможных последствиях, в которые может быть вовлечен человек, дай он своим “дурным страстям” овладеть собой. Интересным развитием эсхатологической утопии стала повесть Вл.Соловьева “Три разговора”, а именно глава “Краткая повесть об антихристе”. “Повесть” пронизана пафосом апокалиптики, где автор пытается “сконструировать” один из возможных сценариев конца истории, сюжетно взяв за основу “Откровение Иоанна Богослова” и другие апокалиптические книги Библии.
Символично, что антихрист Соловьева в своей типологии является практически точной копией Великого Инквизитора Достоевского и даже внутренний монолог антихриста заимствован Соловьевым из речи Великого Инквизитора: “Будет правда и в моем суде, но не правда воздаятельная, а правда распределительная. Я всех разделю и каждому дам то, что ему нужно”.
5. Научная фантастика. Список жанра утопии будет не полным, если не упомянуть феномена советской научной фантастики с ее футурологическими проектами преобразования и гармонизации будущего. Научная фантастика в Советском Союзе, в сущности, разрабатывала те же темы, что и западная.. Иеромонах Серафим Роуз пишет «метафизическая тематика в советской научной фантастике складывается под влиянием индуизма, как это было в случае с писателем Иваном Ефремовым Читатель советской научно-фантастической литературы, говоря словами одного критика, “остается с весьма зыбкой способностью воспринимать критические разграничения между наукой и магией, между ученым и колдуном, между будущим и фантазией”.
Итак, подведем некоторые итоги. Жанр литературной утопии имеет весьма долгую историю, будучи при этом лишь элементом более глобальной и древней общечеловеческой парадигмы: утопичности человеческого мышления как “веры в возможность достижения социальной справедливости в результате исторического развития общества”. Справедливо говорить о том, что утопичность мышления является необходимым звеном общей архитектуры человеческого бытия в мире. Литературная же утопия является лишь одним из возможных способов выражения утопичности человеческого мышления средствами художественной литературы и поэзии.

Hosted by uCoz