Главная страница.

Дмитрий Яковлев. Социальные табу

В различных социальных системах существуют различные традиции, идеологии, системы родства, языки – все это пути, какими люди действуют, думают и говорят. Общество, будучи самоорганизующейся системой, определяет какие мысли и чувства следует допускать до уровня осознания, рационально-логического осмысления, а какие оставить за пределами осознания. Тот привычный образ мира, в котором повседневно живет и действует человек и которому он инстинктивно доверяет как некоей непосредственной очевидности, является, на самом деле опосредствованным, «сверхчувственно» упорядоченным и весьма отличающимся от мира реального, существующего вне пространства индивидуального сознания
С этих позиций, важнейшим фактором восприятия и вообще видения реальности являются культурно-исторические и ценностно-смысловые установки, обусловливающие разные перцептивные миры, в которых живут представители различных эпох и культур.
Социальное бытие индивида не позволяет ему прийти к осознанию определенных фактов (в том случае, если это осознание помешало бы члену общественной системы успешно функционировать в рамках этой системы). Структура сознания индивида в большей или меньшей степени определяется структурой социума, ведь для того, чтобы какое-либо переживание было осознано вполне, его нужно осмыслить в категориях, организующих рациональное мышление. Категории же эти – продукт общественный. Человек может осознать какое-то событие, явление тогда, когда он может включить его в своеобразную систему категорий, с помощью которых он постигает действительность. Есть категории общие для всех людей (например, время или пространство как таковые), другие могут разниться от одной культуры к другой. Благодаря особенностям практической жизни, благодаря специфике отношений, чувств и восприятий, каждое общество развивает свою систему категорий, детерминирующих формы осознания.
Специфическим образом эту ситуацию отражает язык. Имеется немало эмоциональных и даже сензитивно-перцептивных (например, зрительных) психических феноменов, для которых в языке данного общества нет адекватных слов. В другом же обществе (пусть даже в той же стране, но в другое историческое время) существует множество терминов, их обозначающих. Если же в языке нет специальных слов для выражения какого-то переживания, то его почти невозможно довести до уровня рационального понимания. Индивид говорит языком своего социума и мыслит в соответствующих формах мышления. Собственно говоря, он участвует в неком процессе мышления, возникшем задолго до него. Логика, направляющая мышление людей в конкретном обществе, как и язык (они теснейшим образом взаимосвязаны) является своеобразным социальным фильтром. Индивид в процессе социализации овладевает имеющимися в обществе моделями мышления. Новые же формы мышления и поведения индивид вырабатывает и пытается применять, как правило, лишь в том случае, если старые модели уже не позволяют ему достаточно эффективно функционировать в данном социуме.
Отчетливее всего различия в логике мышления видны при межкультурных сопоставлениях западной культуры и культуры Востока. Этнографы, социологи, психологи неоднократно отмечали, что, например, китайцы, всегда признавали существование парадоксов и полярностей, неотделимых от всего живого (характерно, что в двадцатом веке, при описании мира субатомных частиц, когда классическая логика начала давать сбои, физики обратились к принципам восточного мышления, возникли неклассические логики). Не столь четкие различия как в приведенной выше ситуации, но все же фиксируемые, имеются в рамках стилей мышления отдельных культур, как Востока, так и Запада. В частности К.Юнг отмечал особенности мышления француза, «для которого парадоксальное высказывание обидно, поскольку неясно» и англичанина, «который считает, что лучшие мысли не совсем понятны» [2,C.40]. Можно сказать, что формально-логические законы носят относительный характер. Возникновение в последние сто лет в западной науке конкурирующих логических теорий, показало, что логика складывается в практике мышления, и, что она меняется с изменением этой практики. Логические законы – такие же продукты человеческого опыта, как и аксиомы евклидовой геометрии, тоже казавшиеся когда-то априорными. В различных логических системах доказательствами считаются разные последовательности утверждений, и ни одно доказательство не является окончательным.
Действительно, нельзя представить наличие ни с чем не соотнесенного и не обусловленного социальной ситуацией знания. Человеческое мышление всегда уходит своими корнями в определенную социально-историческую сферу. Это с одной стороны предполагает, что индивид, жизненно связанный с определенным социумом, способен глубоко понять других его членов, с другой же стороны, что существуют определенные барьеры мышления, не позволяющие четко помыслить определенные вещи.
Ткань социальной жизни включает в себя, помимо всего прочего, социальные табу, которые определяют некоторые идеи и чувства как непристойные, запретные, опасные. Социальные табу призваны пресечь осознание этих идей и чувств. Если человек осознает определенные вещи, его поведение может представить реальную опасность для общества и соответственно для него самого в виде реакции общества. По словам А.Маслоу, в годы второй мировой воины немцам, жившим поблизости от концлагеря Дахау, было безопаснее не знать, что там происходит, быть слепцами. «Зачастую лучше чего-то не знать, потому что, если ты будешь это «что-то» знать, то тебе придется действовать и рисковать головой» [1,C.97]. Люди, конечно, как правило, не заставляют себя сознательно не знать (хотя иногда бывает и такое), они не замечают определенные вещи как бы естественным образом.
Если же говорить о современности, то можно сказать, что человек, осознавший иллюзорность многих «благ», навязываемых ему как потенциальному потребителю через рекламу, общественные идеалы престижа, моду и тому подобное, является потенциальной угрозой для нормального функционирования общества потребления. В этом смысле, в ходе общественно-исторического процесса наблюдается рост иррациональности как элемента сознания общества и индивида. Для «развитых» обществ, претендующих на заботу обо всех своих членах, задача вытеснения из сознания значительного количества феноменов (или непроникновения их на уровень сознательного, субстанциально рационального осмысления) становится все более актуальной. Античное общество, как и средневековое, не претендовало на то, чтобы осуществить интересы всех людей, и необходимость вытеснения, неосознания была тогда не так велика как в обществах современных. В современном обществе иррациональность проявляется в необходимости для его членов вытеснять осознание многих наблюдений. Поскольку человеку предстоит работать в данном обществе, его потребность в выживании побуждает его принять концептуальные схемы этого общества, а значит, вытеснить все, что он осознал бы, если бы в его сознании были запечатлены другие схемы. Вытеснение, обусловленное наличием социальных табу (как и вытеснение, вообще, если пользоваться психоаналитической терминологией), есть процесс преимущественно бессознательный, но данное обстоятельство не следует рассматривать как факт, свидетельствующий о некой опасной деградации человека, как в первую очередь сознательного существа. Иррациональное как таковое тоже можно считать чем-то здоровым и даже необходимым.
Еще раз заострим внимание на том факте, что человек изначально формировался как социальное существо. Потребность быть с другими является одной из важнейших человеческих потребностей, иногда даже более сильной, чем желание жить. Именно поэтому, избегая изоляции, индивид зачастую автоматически вынужден не видеть те вещи, которые социум объявляет несуществующими или неправильными. Он, как правило, принимает за истину то, что большинство считает истинным, даже если его индивидуальный опыт должен подсказывать ему обратное.
Воздействие социальных табу на членов общественной системы, связанно с такими эмоциональными феноменами, как переживания стыда и вины и зависящих от них (точнее от их отсутствия) чувствами безопасности и самоуважения. А так как индивиды, включенные в социум, суть субъекты участвующие в определенной форме нравственной жизни, сознающие себя и свои общественные отношения в соответствии с этой формой, тогда даже их индивидуальные интересы, устремления, их чувство самоуважения и достоинства, чувства стыда и вины должны формироваться в своей глубинной структуре объективным духом их общества.
Социальные табу, структура и тезаурус языка, логика мышления, господствующие в социуме, выступают в роли своеобразных фильтров в процессе информационного обмена между индивидом и индивидом, индивидом и обществом. Эти «социальные фильтры», как бы встроенные в смысловое пространство общества, во многом определяют специфику семиосферы, благодаря существованию которой происходит фиксация, хранение и передача коллективных ценностей, принципов и тому подобное.
Образно говоря, совокупность социальных фильтров представляет собой некое сито, через которое проходит поток информации. В этом смысле социальные фильтры чем-то сродни кантовским априорным формам познания, участвующих в конструировании человеком картины мира. Особенностями культуры в целом и, в первую очередь, спецификой мышления, структурой и тезаурусом языка, социальными табу определяются статусы истинности, «правильности» и неистинности, «неправильности».

Литература.

1. Маслоу А. Психология бытия. М., 1997.
2. Юнг К. Г. Аналитическая психология. Тавистокские лекции. СПб., 1994.

Дмитрий Яковлев. Социальные табу // Бренное и вечное: образы мифа в пространствах современного мира: Мате-
Б87 риалы Всерос. науч. конф., посвященной 10-летию философского факультета Новгородского гос. ун-та имени Ярослава Мудрого. 28-29 сентября 2004г. / НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 2004.