Главная страница.

Подшибякин А. Комментарий как социокультурное явление-

Начнём издалека. В одном из залов Бранденбургской библиотеки на третьем этаж в отделе редких книг хранится первое печатное издание «Одиссеи» бессмертного Гомера. В своё время Гёте, охотник до древних рукописей, держал эту книгу в руках, о чём не преминул с грустной иронией заметить, что эпоха великих сказаний завершилась на разлинованной бумаге. По прошествию двух веков история вновь совершила один из своих причудливых витков, и взор одного из теоретиков концепции культурной коммуникации Маршала Маклюэна остановился на этом же издании Гомера. По сути, в этом роковом стечении обстоятельств не было ничего удивительного, Маклюэна, так же как и Гёте, тревожил один неразрешённый вопрос - как художественное произведение изначально созданное и органично вплетённое в вербальную форму трансляции, нашло свою адекватную форму воплощения в текстуальном виде? И если Гёте по большей части в духе интеллектуальной романтической меланхолии сетовал на угасание и потерю духа Великого Сказания, то Маршала Маклюэна озаботил тот факт, что смена форм воплощения художественного произведения, вовсе не приводит нас к ожидаемой потере смысла. Наоборот, сложилась такая ситуация, когда заучиваемый с детства классический текст обретает вторую жизнь, становясь не просто артефактом ушедшей эпохи, но и одним из элементов структуры в фундаменте современности. Не случайно, что Маклюэн заявил о том, что все величайшие идеи, когда-либо посещавшие человека, существуют, и по сей день как образы преломлённые «зеркалами современности». Под «зеркалами» конечно Маклюэна понимал отнюдь не только отличные друг от друга переводы различных по стилистике авторов и их понимание первоисточника, но и в целом всё то социокультурное пространство, развитие которого и проходило в постоянном «столкновении» с Текстом. Таким образом, замечает Маклюэн, каждое произведение не только обретает свой смысл, в границах информационного пространства, но и создаёт своё (локальное) информационное поле, органично вписанное в глобальное социокультурное пространство. И именно здесь на первый план нашего рассмотрения должно выйти такое понятие как комментарий. Комментарий здесь не просто стилистическая форма анализа и преподнесения материала в литературе, а, прежде всего одна из базовых черт культуры в целом. Динамика культурных систем, а это показал ещё П. Сорокин, осуществляется не только как новация и трансформация устоявшихся культурных форм, но и как их комментирование.
Ещё начиная со времен Конфуция, который (если верить тем комментариям что дошли до нас) говорил о том, что не создаёт ничего нового, а лишь удачно повторяет то, что было сказано предками человек научился наделять правом «голоса» тех, кто или ничего не говорил, или уже ничего не скажет. Комментарий прочно вошёл в жизнь общества как одна из возможностей говорить словами Другого то, что думаешь сам. Появились целые науки, где одним из базовых звеньев рефлексии было и остаётся комментирование достижений прошлого. К таким наукам можно с полной уверенностью отнести историю, филологию и тем более философию. Иная крайность в понимании роли комментария в социокультурном пространстве, возникла в рамках современной нетрадиционной эстетике, которая нередко начинает рассматривать историю человечества как, прежде всего, историю комментирования.
Действительно сложно назвать эпоху, когда не существовало бы комментария, и вполне естественно, что для человека западной культуры «искусство комментирования» зародилось в античном мире. Аристотель комментировал Платона, Платон комментировал Сократа, а о Сократе мы знаем лишь то, что о нём писал Платон. Но всё же, величайшей порой расцвета комментария можно считать эпоху европейского Средневековья. Начиная с апологетики и схоластики, с их обширным заимствованием цитат из Нового Завета и комментариев к работам отцов церкви, и завершая всевозможными мистическими построениями, от алхимии, разъясняющей действие скрытых сил природы, вплоть до «чудесной машины» Раймонда Луллия с её возможностью комментировать божественное провидение. А уж что такое эпоха Ренессанса, как не обширнейший комментарий к античному искусству, и всему античному мировоззрению в целом?
При рассмотрении истории человечества как истории существования комментария, мы невольно сталкиваемся с одним из интереснейших парадоксов исторического наследия в действительности большинство людей судит о научных и художественных идей, не по работам тех авторов, что воплотили их в жизнь, а по цитатам и комментариям других более поздних исследователей. В большей степени это высказывание справедливо для многих деятелей античного и средневекового мира, и подтверждение этому мы находим как у Диогена Лаэртского, так и у поздних римских историков. Именно в процессе стороннего комментирования, первоначальный текст оказывается в пространстве смысловой неопределённости того, где же кончается речь комментатора и начинается повествование самого автора. И тогда главной задачей философии и истории, будет являться попытка отделения в «искусстве комментирования», факта от вымысла, реального события от его последующего осмысления. Не воссоздавать из разрозненных и утерянных фрагментов мысль автора, а отделить «письмо» автора от исторического контекста, порождающего комментарии. Но вместе с тем подобная борьба за «чистоту» факта, не должна приводить к потере эвристической значимости комментария.
В науке комментарий ставит перед собой, по крайней мере, несколько целей; во-первых, это доступное изложение первоначального текста, что можно наглядно встретить в так называемых литературных переложениях или же в научном описании идей того или иного автора; во-вторых, это описание социокультурного контекста, в пределах которого данный текст создавался; и, в-третьих, это обращение взора читателя на те фрагменты в тексте, которые, по мнению комментатора, автор не раскрыл должным образом. И тогда исследователь оказывается в ситуации Северина Боэция дописывающему диалоги античных философов, или же подобно Фоме Аквинскому, следуя арабскому переводу Аристотеля, критикуя его за те погрешности, которых, как впоследствии окажется, был лишён оригинальный греческий текст. Избежать подобных возникающих ошибок позволяет осознание того, что комментарий выполняет функцию культурной переводимости текста, его современной адаптации. И потому Ибн-Рошд, переводя Аристотеля, безусловно, адаптировали его, во-первых, к грамматическому строю арабского языка, и, во-вторых, к уже существующему культурному ландшафту. Подобная возможность перевода мировоззренческих категорий в иную символическую форму доступную «здесь-и-сейчас», возвела комментарий из разряда культурных явлений «интеллектуального подполья», в одну из основ научного способа описания существующей «картины мира».
Понятие «комментария» оказалось предметом размышлений целого ряда исследователей в современной философии культуры, однако, следует отметить, что в своей основе все трактовки отличаются друг от друга как разными методологическими подходами к описанию комментария, так и трактовкой смыслового значения данного термина. Отметим лишь некоторые из них.
Так, итальянский медиевист и семиотик Умберто Эко (Eco U.) обращает внимание на то, что в неклассическом искусстве активно используются разнообразные приемы комментирования, начиная с низших уровней, как создание субтитров в видео-арте, сносок в литературе, и заканчивая структурными преобразованиями в так называемых римейках (remake - от англ., переделка) в искусстве. Но наиболее адекватную форму воплощения комментария в искусстве Эко видит в интертексте. По сути интертекст это комментарий, облачённый в новую форму. Комментарий оказывается не просто искусственно соединённым со своим исходным тестом, но и становится «частью истории» этого текста, отныне развиваясь в его контекстуальном поле, и обретая в процессе своего развития статус самодостаточного текста. Неслучайно, что на любом историческом этапе смены социокультурных парадигм, столь популярным становилось комментирование комментариев, как это было в школе неоплатоников, у поздних схоластов и в современном постмодернизме. Но там где ощущается недостаток фактов, информационные пустоты заполняются досужими рассуждениями, слухами и предположениями. И связано это, прежде всего с тем, что комментарий может существовать только в открытых социокультурных системах, поскольку именно здесь есть пространство для дополнения (расширения) первичной информации. В закрытых социокультурных системах (таким был Советский Союз, такими и по сей день, остаются многие республики Средней Азии), комментарий считался излишним элементом, разрушающим монолог Партии, Вождя и всей социальной структуры. И потому можно проводить линию различий между тоталитарным информационным пространством, способным лишь на монологическое постулирование чужой Воли, и диалогичным пространством комментария, где оказывается возможным столкновение идей, подходов и методов описания реальности с целью выработки именно той позиции, которая была бы наиболее приближена к реальности.
Несколько иначе к факту комментария в современном художественном творчестве относится Жан Бодрийар, трактуя его как повторение и игру с устоявшимися в культуре ценностями. В конечном же итоге, замечает Бодрийар, комментарий свидетельствует о бессилии художника в создании новых форм, и является симптом краха классического искусства. Рассматривая современное состояние искусства как симуляцию, он показывает неизбежность повторений и копий. Современная культура, по мнению Бодрийара всё дальше уходит от понятия первообраза в искусстве, подменяя его бесчисленными репродукциями и ксерокопиями идеалов, фантазий и мечтаний, оригиналы которых остались позади нас. Подробное симулятивное пространство современной культуры, согласно Жилью Делёзу, не способствует развитию новых форм в искусстве, но в то же время приносит утешение и удовольствие от самого факта повторения узнаваемых человеком сюжетов и персонажей. Современная массовая культура не идёт на конфликт с потребителем, да и сам человек не требует от искусства радикального преобразования существующей формы. Вполне комфортное «европейское» существование не нарушается даже теоретиками литературного постмодернизма и их социальным «бунтом». Начиная с 60-х годов XX века, борьба с повторениями в искусстве, в рамках постмодернизма, в конечном итоге переросла в их утверждение и закрепление как базисного элемента современного искусства. Комментарий стал не просто моделью для осмысления первоначального Текста, но и его подобием, его повторением. Но вместе с тем, повторения в современном искусстве могут быть продуктивны, лишь в том случае, если это не просто воспроизведение старого, но и привнесение новации в пространстве иного контекста. Именно так мыслил свой цикл «Новой классики» Энди Уорхол, заявив о том, что в любом из видов искусства есть свои архетипические образцы, и задачей современного искусства является их комментирование исходя из нового технологического уровня развития.
Характерным примером триумфа комментария в литературе могут послужить: повесть шведского искусствоведа Петера Корнеля «Пути к раю» и роман русского литератора Дмитрия Галковского «Бесконечный тупик». Если Петер Корнель (Cornell Peter) главной целью поставил перед собой имитацию фундаментального академического исследования, в котором присутствует масса разъяснений, комментариев, интерпретаций, отсылок к другим авторам и подробных библиографических описаний использованных источников. То роман Дмитрия Галковского состоит из нескольких сот комментариев, причем подавляющее их большинство относится не к исходному тексту (который в окончательной редакции был изъят из основного корпуса произведения как элемент не представляющий большого художественного значения), а к другим комментариям. Здесь то и проявляется парадокс современного социокультурного пространства, в котором комментарии могут иметь самодостаточную ценность в отсутствие самого текста.
В своей статье «Корнель и нелинейное письмо», сербский переводчик и прозаик Милорад Павич особо отмечал одно удивительное качество присущее произведениям Корнеля, а именно их чудесное созвучие современному мышлению, которое возникает и развивается вопреки линейным шаблонам классического Текста. В этой нелинейности и заложена основа будущего информационно ориентированного мировоззрения, способного свободно переходя от фрагмента к фрагменту выстраивая их в нужном для «автора читателя — пользователя» порядке.
Совершенно по иному прорисовывается сюжетная линия «Бесконечного тупика» Дмитрия Галковского. Здесь ассоциации не фрагментарны и разбросаны по тексту как у Корнеля, а вырастают друг из друга, как ветви гигантского дерева, где исходный текст, при такой структуре повествования становится действительно излишним. Комментарий и есть изначальный Текст. Другой вопрос в том, что комментарий это «тупик» Текста, выйти из которого не представляется возможным. Так и развивается современная литература в вечном блуждании по тупикам и закоулкам человеческих идей, желаний и фантазий, где призрачен не только Текст, но и искомая цель.
Вся современность это комментарий к прошлому; к минувшему историческому, художественному или вымышленному времени. Комментарий в своём обращении к идеям прошлого невольно возвращает человека к пониманию современности и осмыслению окружающего нас мира. Возникает причудливая социокультурная ситуация когда в век «технических совершенств» человек обращается к забытым практикам в искусстве (аутентичная музыка, аутентичный театр) и науке (алхимия, астрология). И потому, нередко на бытовом уровне комментарий выполняет функцию осмысления и адаптации Текста к реалиям современного мира. Именно с подобной задачей и должны справляться так называемые аналитические программы и обзорные статьи в средствах массовой информации. Но вместе с тем подмена текста на его комментарий, по мнению Жана Бодрийара, может свидетельствовать лишь о системном кризисе, в котором находится всё социокультурное пространство. И тогда, уделом современности становится игра с комментариями, в которой оказывается возможным существование утерянных, или же никогда не существовавших текстов. Представленные выше примеры комментирования из произведений Петера Корнеля и Дмитрия Галковского, весьма симптоматичны для современного мироощущения. Как заметил Умберто Эко, что «вовсе не авторы так мыслят классический текст так его понимает история, компьютер и современный человек».
И, следовательно, современный человек обречён на то, что бы вновь и вновь, обращаться к комментированию своих слов, чужих текстов и в конечном итоге всего социокультурного пространства, только потому, что пути комментария неисповедимы.

Подшибякин А. Комментарий как социокультурное явление» // Бренное и вечное: прошлое в настоящем и будущем философии и культуры. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 10-летию Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого. 27-29 октября 2003г. – Великий Новгород, 2003, с. 210-215.