В начало
Алексей Подшибякин. Утопия, мифосимволичность современного социокультурного пространства

Бытие в мире требует его освоения. Всякий человек стремится очертить «личное - сакральное пространство», тот духовный центр, вокруг которого он, выстраивает собственную географию, наделяет его индивидуальным ценностным смыслом и обустраивает сообразно своим представлениям об идеальном мире. А любой процесс освоения пространства (пускай даже ментального) предполагает проведение линии размежевания между «здесь» и «там», то есть, условное оформление пространственных границ. Космос отделяется от хаоса, цивилизованность от варварства, сакральное от повседневного, «своё» от «чужого». В пользу того, насколько эта граница «о-пределяет» социокультурное пространство может свидетельствовать и современное информационно ориентированное мировоззрение, которое можно описать такими характерными чертами как: обособленность (того или иного сетевого сообщества), иное течение времени (остро ощущаемая причастность к внеисторическому времени), и архитектоническая спланированность (организация информационного пространства по принципу «лабиринта в мире зеркал» или «эхо камеры» как это можно встретить у Ролана Барта).
И видно не случайно Харуки Мураками, в своём романе «Страна Чудес без тормозов и Конец Света», выстраивает новое пространство для современного постиндустриального человека – новую Утопию, подчас более реальную чем сама Реальность. Утопия это отсутствие места, но вместе с тем, это и потенциальная попытка обретения собственного «пространства».
Утопия весьма удобное прибежище для воздушных замков нового информационного общества. С точки зрения румынского культуролога Мирче Элиаде (Eliade М.), подобная утопичность мышления становится следствием поиска начала, способного уравновесить два противолежащих мира реальности и не менее реальной виртуальности. Идея «золотой середины» постоянно преследует современную философию ещё со времён античного мира, но лишь в Новое Время она обрела свою завершённую форму. Интересен тот факт, что утопическое мышление в современном его понимании, зародилось вовсе не в эпоху античности (благодаря работам Платона и Аристотеля), как об этом было принято писать ещё лет 20 назад, а в эпоху ранней Реформации, когда впервые немецким «теологом с мечём» Томасом Мюнцером была сделана попытка описать мир категориями способности (virtualas).
Мир существует на границе реального и идеального. И лишь человек способен пребывать в условиях диктуемых «мнимым» равновесием двух миров, познавая каждые из окружающих его миров. Здесь для Элиаде, вполне очевидным является тот факт, что врождённая человеческая способность к когнитивному разъединению двух миров ведёт как к «разграничению культурного пространства на центр и окраину», так и позволяет самому человеку позиционировать себя в любом из этих миров.1
Более детальную научную разработку понятия утопического мышления применительно к современной социокультурной ситуации можно встретить у Карла фон Мангейма (Karl von Mannheim). За стремлением человека создать для себя новый информационный мир, «всегда будет скрываться внутренне ощущаемая потребность в присутствии утопии в этом реальнейшем из миров»2 подмечает Мангейм. Утопия и утопическое мышление – часть культурного пространства, и её утрата в зарождающемся информационно-ориентированном мировоззрении создаст статичную вещность, лишённую мира идей. В этой статичной вещности, человек, теряя свой облик, обретает черты утратившего свою онтологическую сущность объекта. Человек, живущий лишь в одной из окружающих его реальностей, тождественен Вещи, которая существует лишь в одной из заданных проекций, и имеет четкие ограничения своих функциональных возможностей.
Утопическое сознание тем и отличается от обыденного сознания, что пытается создать трансцендентальные бытию представления, которые фактически никогда не достигают своей реализации. И как бы не стремились теоретики постмодернизма, избавится от присутствия подобных трансцендентных факторов бытия в общественном сознании, человек всегда был и останется продуктом идеологической манипуляции, как со стороны властных структур, так и общественных институций.
Но если идеология органически входит в структуру мировоззренческой картины мира, то утопия является осознанным отторжением и неприятием социальной действительности, но вместе с тем и постулированием новой картины мира. И здесь идеология нового информационного общества, и связанная с ней утопия, по сути, обладают одними и теми же сходными чертами. Прежде всего, это ориентация на виртуальное пространство, и как следствие этого «ориентация на реальность мира идей»3, существующего совместно с самой социальной реальностью, а иногда и вопреки этой реальности.
Между утопией и художественной имитацией в эпоху постиндустриализма есть определённая взаимосвязь. Современные коммуникационные технологии только способствуют обращению к «утопии» и распространению утопического мышления. Информационно ориентированное мировоззрение конца XX века, также как и в первой четверти XVI века обращается к миру человеческих чаяний, но задействует в своих идеологических построениях отличные друг от друга художественные модели описания. Если средневековое мировоззрение ориентировалось на информационную проекцию в пространстве (град Китеж, Беловодье, Шамбала, Царство Божья на земле и т.д.), то с эпохи Нового Времени мировоззрение по большей части создаёт информационную проекцию во времени («тёмное прошлое - светлое будущее», машина Времени, «суд Времён», игра со временем и т.д.). Идеологическое столкновение средневековых и нововременных представлений, как во времени, так и в пространстве способно породить как социокультурный конфликт, так и содействовать новому историческому витку развития культуры и общества. Отличительной чертой современного информационно ориентированного мировоззрения, является попытка примирения этих двух мировоззренческих подходов - «нововременного» и «средневекового», посредством моделирования условных ситуаций, в которых операции с пространственными объектами возможны лишь в «реальном» времени.
Во многом, исходя из того, что уже ко второй половине ХХ века, утопичность в общественном мышлении, стала одним из определяющих факторов социокультурного развития, отношение к утопии кардинальным образом изменилось, как в самой науке, так и в общественном представлении. Немалую роль в этом сыграло и осмысление трагических последствий воплощения глобальных утопий в начале ХХ века. Суммируя все представления об утопическом мышлении можно выделить ряд критериальных показателей описывающих структуру и способ бытия «утопии» в реальном социокультурном пространстве.
Во-первых, это пространственная обособленность, позволяющая сохранять от воздействия со стороны (из внешнего мира) то замкнутое социокультурное пространство, в котором действуют силы и законы неподвластные константной реальности. Такая интерпретация утопии берёт своё начало ещё с классической работы Томаса Мора. Граница отделяет пространство утопии от реального и функционирует как начало и конец иного места. Изолированность позволяет утопии избежать влияния «другого» мира. Этим обусловлены пространственные архетипы утопии: потерянный остров, далёкие недоступные территории (в глубине лесной чащи, на вершине горы). Идеальный утопический город существует как правильная геометрическая структура, тщательно спланированная и структурированная. Архитектура здесь играет двойную функцию: с одной стороны она задаёт метрические параметры для среды обитания человека и общества, с другой, проводит границу между природой и артефактом в пространстве самой утопии. Понятие границы свидетельствует также о переходе на иной качественный уровень реальности. «Пограничная реальность» может принимать форму лабиринта, главной целью которого является стремление защитить сакральный центр и обеспечить доступ-инициацию посвящённым. В иных моделях утопического мышления граница не имеет чёткой структурной оформленности, но позволяет маркировать окружающую реальность на «свою» и «чужую». Во всех случаях изолированность является гарантией неприкосновенности предложенной модели и устраняет любую зависимость от другого пространства или его влияние.
Во-вторых, в замкнутом пространстве утопии действует принцип коммуникационной изолированности. Как и в любой закрытой культурной системе, «сторонняя» информация полностью отрицается, либо «гасится» равным по силе «обратным коммуникационным импульсом». В пространстве утопии «полноценной считается лишь внутренняя коммуникация»4, которая в свою очередь структурирована той социальной иерархией, которая сложилась в «идеальном государстве». По сути, утопия это традиционное (в прямом смысле слова) общество. Однажды успешно применённая модель в социокультурной практике, продолжает использоваться, и по сей день, часто даже без учёта поправок на динамически меняющиеся культурное пространство за пределами «отсутствия места».
В-третьих, утопия изолирована также и во временном отношении - вечное настоящее, статическое время, характерное для всех райских видений. Золотой Век, перенесённый на конкретно взятую территорию. Локализация утопии во времени предполагает создание качественно отличной темпоральной парадигмы. Здесь время не длится, оно статично и определяется лишь чётко расписанным графиком общественных обязанностей индивида живущего в этом «замкнутом» времени.
Таким образом, утопия предполагает существование иного времени внутри исторического времени, и иного пространства внутри пространства географического. Утопическая направленность социокультурного пространства позволяет преодолеть установленные пространством и временем пределы. Утопия выстраивает новую коммуникационную модель социокультурного взаимодействия, ориентированную, прежде всего, на «укрепление внутренних связей за счёт внешних»5. И, наконец, утопическое мышление, претерпев болезненные политические метаморфозы в начале ХХ века, вылилось в новое мировоззрение, ориентированное в социокультурной сфере на производство «виртуального продукта».

Литература:

1.Элиаде М. Миф о Вечном Возвращении. Архетипы и повторяемость. СПб., Алетейя, 1998. с. 25.
2.Мангейм К. Идеология и Утопия // Утопия и утопическое мышление. Антология зарубежной литературы. – М.: Прогресс, 1991. – с. 391.
3.Аинса Ф. Реконструкция Утопии. – М.: Наследие, Editions UNESCO, 1999. с. 65.
4. Шоскин Б. Введение в Утопологию: Альтернатива «Междустрочью» или Топология «Другого» // Современность и утопия. – М.: Наследие, 1999. с. 11.
5. Шоскин Б. Указ. Соч. с. 12.

Алексей Подшибякин. Утопия: мифосимволичность современного социокультурного пространства // Бренное и вечное: политические и социокультурные сценарии
Б87 современного мифа: Материалы Всерос. науч. конф. 11-12 октября 2005 г. / НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 2005. 265 с.204-208

Hosted by uCoz