Главная страница.

Александр Емельянов. Гедонизм как реальность и мифология современного общества

Современная культурная ситуация изобилует обращениями к теме удовольствия. Это происходит как в повседневности – в организации жизненных пространств, специально создаваемых коммерческих, рекламных стратегиях, в которых широко используется обращение к гедонистическим вкусам, так и в базовых аксиологемах теоретической философии («машины желания» Делеза и Гваттари, «мягкий соблазн» Ж.Бодрийяра). Гедонизм как ценность, как образ мышления и деятельности оказывается максимально представлен в культуре, а самопонимание общества и человека в нем закономерно происходит как самопонимание в границах гедонистических пространств, в них самих и посредством них обнаруживающих свою сущность. В то же время гедонизм порождает и ряд этических проблем, в первую очередь проблем его восприятия и отношения к нему как к базовой ценности. Последнее происходит в условиях, когда ситуации «сложности» и «трудности» жизни отнюдь не исчезают, но приобретают специфическую окраску и дискурс их подачи. Здесь уместно задать достаточно неоднозначный (с точки зрения способов его решения) вопрос – наслаждается ли и в какой мере современный человек, насколько комфортно его существование и насколько дискурс удовольствия корреспондируется с его реальным существованием. Культурную ситуацию под углом зрения гедонистических ценностей целесообразно в этой связи проследить в границах реального и мифологического, рассмотреть те механизмы, благодаря которым оказывается востребован или же отвергаем ценностный императив «человека удовольствия».
Специфическую ситуацию «пребывания в удовольствии» задает, как это ни странно, интегрированная социальность. Речь идет не только и не столько о специальных механизмах воспроизведения гедонистических стандартов (вроде культа молодости, комфорта, удобства или процветания), и не о не связанных с ними стандартов потребительского общества, но скорее о той ситуации, в которую оказывается помещен человек в условиях тотальной массовости и информационности. В современном обществе происходит, казалось бы, тотальная забота «всех обо всем», человек словно бы оказывается предметом всеобщего внимания и диалога. Ему со всех сторон предлагают взять выгодный кредит, пробрести новые товары по необыкновенно дешевой цене, средства для еды или для ухода за телом, которые обладают необыкновенным удобством и эффектом [7]. «Код» гедонизма – во всеобщей обращенности общества и индивида, в заботящемся (в хайдеггеровском смысле) существовании; гедонизм в этой связи предстает как своего рода производная, функция от массовости общества, того факта, что все большее число акторов – носителей смысла и социальных стратегий – претендуют на, чтобы быть активными участниками социального репродуцирования.
Гедонизация в современном обществе растворяется в повседневности, при этом ценности удовольствия, проникая во все сферы жизнедеятельности, приобретают тотальный характер, нередко переставая восприниматься как нечто особенное или уникальное. Воспользовавшись ходом мысли Ж.Бодрийяра, можно сказать, что подобно тому, как тотальное проникновение соблазна во все сферы жизнедеятельности приводит к его исчезновению, или же сфера эстетического распространяется до размеров всего окружающего пространства и перестает быть отделимой от обыденного или безобразного, гедонизм оказывается воплощен в пространства обыденной жизни, в политические и экономические стратегии и таким образом растворяется в них, теряя свою сущность («Когда сексуально все, ничто более не сексуально, и понятие секса невозможно определить. Когда эстетично все, ничто более не является ни прекрасным, ни безобразным. Это парадоксальное состояние вещей… можно охарактеризовать одним образным выражением: трансполитика, транссексуальность, трансэстетика») [1, C.18]. В современном обществе, в частности, исчезает четкое противопоставление труда и отдыха, работы и праздника, а человек оказывается поставлен в ситуацию тотального наслаждения и обязанности его демонстрировать, неотделимую от тотального труда и необходимости непрерывного воспроизводства самого себя.
Повсеместный гедонизм и гедонизация, понятые таким образом, порождают определенные проблемы, в первую очередь мировоззренческие проблемы его восприятия и адаптации (особенно это касается российских реалий), а также «нахождения» и отделения от собственно негедонистических практик. Здесь обозначается множество моментов, позволяющих говорить о гедонизме как об определенной мифологии общества, некоем конструкте, призванном обозначить реальность именно в таком качестве, мифологическом и реальном одновременно.
«Код» гедонизма задает ситуацию «легкости» жизни, уверенности, что все проблемы потенциально разрешимы, а совокупность удовольствий доминирует (и должна доминировать) над совокупностью страданий. Это - основополагающая установка современного, постмодернового, общества, достаточно устойчивая, хотя и таящая в себе неоднозначные стороны. Как отмечается в одной из последних работ С. Жижека, гедонизм функционирует как изощренная мифология, призванная сконструировать собственное существование, свободное от страданий других, как своего рода «рецепт» от никуда не исчезающего зла. «В условиях позднего капитализма наша эмоциональная жизнь оказывается основательно расколотой: с одной стороны, существует сфера «частной жизни», интимных островков искренних чувств и глубоких привязанностей, которые являются как раз теми помехами, что не позволяют нам увидеть большие проявления страданий; с другой стороны, существует (метафорически и буквально) экран, через который мы ощущаем эти большие страдания, ежедневно засыпаемые телерепортажами об этнических чистках, изнасилованиях, пытках, природных катастрофах, которым мы глубоко сочувствуем и которые иногда подвигают нас принять участие в гуманитарной деятельности…В конечном счете плата сохраняет здесь свою фундаментальную функцию, выделенную психоанализом: мы платим деньги, чтобы удержать страдание других на соответствующей дистанции» [3, C.82-83]. То есть гедонизм является своего рода ширмой, завесой, в качестве дискурса призванной доминировать над иными способами репрезентации реальности, включая ситуации страдания и «сложности» жизни в свой контекст (вспомним недавний неологизм «цунами-шоу» или поставленные на вполне коммерческую основу съемки военных действий).
Мифологичность «человека гедонистического» обнаруживается и тогда, когда мы пытаемся выявить этос и топос его в общественных практиках и дискурсах, обнаружить те социальные грани, в рамках которых бытие человека выстраивается именно как «бытие в удовольствии». Под данным понятием и в обществе, и на уровне индивидуального сознания с равной вероятностью могут пониматься роскошь, эстетическое наслаждение, сексуальные или чувственные переживания, потребительство; все эти коннотации имеют отношение к тому, что артикулируется как удовольствие и как гедонизм (этическое учение, провозглашающее удовольствие высшей ценностью). Образ человека-гедоника неоднозначен, но он может быть обрисован примерно так, как это сделано в статье И.Манцова в отношении одной из киноработ: «Героиня картины Пьеретта Дюморье в исполнении Катрин Фро воплощает идею непрерывного, ничем не ограниченного буржуазного удовольствия. Она себя так и аттестует статьей из толкового словаря: «Дилетант – человек, который делает все и с удовольствием». Недвусмысленный способ потребления жизни, где торжествует принцип разнообразия… Пьеретта предпочитает глубоким отношениям острые ощущения. Ей хочется попробовать все. Она порхает по жизни, уверенная в себе и по-своему прекрасная. С легкостью меняет работу, любовников и жилье. Ее пьянит и возбуждает внезапно вспыхнувшая страсть к католическому священнику («Почему бы и нет?!»). Легким движением руки она укладывает к себе в постель жениха собственной дочери …В этом мире тотального удовольствия ничто не помешает ничему» [5, C.92]. Это – одна из зарисовок, шокирующая и отталкивающая одновременно, мифологичность которой обнаруживается при сочетании с иными смыслами, в том числе теоретическими (так, например, в «теории наслаждения» О.Уайльда удовольствие связывается с эстетизацией жизни, воплощенном в богатствах красок, роскоши интерьеров, обилии эстетических форм [6, C.525], у Р.Барта наслаждение обнаруживается внутри специфических процедур чтения текста и письма).
Гедонизм в его мифологическом контексте в полной мере проявляется и в российских реалиях. Однако здесь, помимо вышеназванных аспектов, мифологичным оказывается сам способ отношения к нему как «корню всех зол», непонимание и невосприятие в тех контекстах, которые приняты в западном сознании. Если лозунги молодежной культуры вроде «Бери от жизни все» (создаваемые впрочем не ей самой, а масс-медиа) могут вызывать определенные этические и мировоззренческие в своей сути нарекания, то этого нельзя сказать о необходимости отрицательного отношении к гедонизму вообще, связанного с незнанием и неумением пользоваться благами цивилизации со стороны «богатой», имеющей доступ к финансовым и властным ресурсам публики. Последняя должна, казалось бы, воплощать положительную сторону «гедонистического образа жизни», однако на деле вызывает все большее отторжение, переносимое на гедонистические ценности в целом. Речь в данном случае идет о гедонизме в его отрицательных сторонах, о ситуации дефицита смысла и культуры. Если гедонизм западного образца отнюдь не исключает последние (как отмечается в статье А.Захарова, основное отличие массового потребительского общества на Западе и в России заключается в том, что первое формировалось на базе развитых гражданских институтов и среднего класса, тогда как в России – на базе государственно-тоталитарных, общинных в своей основе традиций и «низшего» класса [4, С.92]), то в российской ментальности, не в последнюю очередь с подачи православной культуры, данное явление активно противопоставляется ценностям духовности и нравственности. Тем самым, консервируясь в своих отрицательных определениях. Немаловажен и тот факт, что в русской культуре гедонистические ценности оказываются представлены крайне слабо, многочисленные образы литературы, например, весьма охотно изображают «страдальцев» - людей неустроенных, жалких, униженных, тогда как образы наслаждения, счастья (либо же в американизированном варианте – успеха, процветания), давались и даются с неизменным трудом (за редким исключением, может быть советского периода, когда вера в коммунистические идеалы оборачивалась вполне гедонистическим ощущением счастья и радости жизни). Проблема гедонистических ценностей в России имеет и определенное психологическое русло, которое может быть рассмотрено как боязнь радости, удовольствия, боязнь открыться миру (Г.Г.Гадамер: «Никогда человеческое бытие не отдается миру так, как в наслаждении» [2, C.196]). Либо же боязнь существования вне трудности, задачи, которые помимо всего прочего, включают работу по их преодолению.
Таким образом, говоря о гедонистических ценностях, следует их рассматривать в рамках дискурса, широко представленного в культуре и имеющего свои мифологические корни. Гедонизм вызывает к жизни определенного рода реальность, связанная с потреблением (последнее, в духе бодрийяровской терминологии выступает как симулякр – не потребление чего-то, но потребление само по себе), которое, в свою очередь, является производным от интегрированной социальности. В то же время всегда следует иметь в виду, что гедонизм – это один из возможных дискурсов, заставляющий вспомнить (и в этом – одна из его своеобразных функций) об иных, негедонистических формах бытия, которых в современном мире остается достаточно много.

Литература.

1. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. М.: Добросвет, 2000.
2. Гадамер Г.Г. Диалектическая этика Платона. СПб, 2000.
3. Жижек С. 13 опытов о Ленине. М.: Ad Marginem, 2003.
4. Захаров А.В. Массовое общество в России //Массовая культура и массовое искусство: «за» и «против». М.: Гуманитарий, 2003. С.86-101.
5. Манцов И. По ту сторону принципа удовольствия //Искусство кино, 1999. - № 11. С.90-98.
6. Уайльд О. Избранные произведения. В 2 т. Т.1. М.: Республика, 1993.
7. Козлова Н.Н. Социально-историческая антропология. М., 1998. С. 196.

Александр Емельянов. Гедонизм как реальность и мифология современного общества // символические парадигмы модернизации культурного пространства: Материалы Всерос. науч. конф. 10-11 октября 2006 г. / НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 2006. С.54-58.