Главная страница.

Продолжение

Еще один субъект рефлексии мифического, выделяемый Ульяновским, - исследователь, цель которого – встать по ту сторону игр, в которые играют создатели мифов, выйти в иное пространство, и с позиции стороннего наблюдателя, «взглядом Бога» осмыслять и оценивать феномен мифического. Возможность подобного самопозиционирования довольно гипотетична, равно как и возможность создания демифологизированной исследовательской ниши как привилегированного места для избранных. Принципиальное дистанцирование от мифа проблематично, поскольку, по определению Р. Барта, «миф невозможно убить», он «возродится, как феникс из пепла»; «все, что угодно может подвергнуться мифологизации, … даже само стремление избежать мифологизации». [1; с.18, 99-100]
Ульяновский рассматривает знание как демистифицирующий, проявляющий фактор [3; с.90]: степень демифологизированности субъективного бытия определяется степенью рефлексии мифического. Каковы же, согласно Ульяновскому, возможности и границы рефлексии мифического у «живущих в мифе»?
Позиция создателя социального мифа характеризуется знанием в предметной области социального мифа, а позиция живущего в мифы – незнанием знания создателя социального мифа в предметной области социального мифа. [4; с.95] Рисуя картину выхода из этой познавательной ситуации для живущих в мифе, по пути раскрытия замысла создателя-мифотворца, Ульяновский описывает трансформацию восприятия мифа через стадии от «непроявленного» социального мифа к его «проявленности», вплоть до «явного» социального мифа. Характеризуя картину мира живущих в мифе, Ульяновский фиксирует, что непроявленные социальные мифы ощущаются и переживаются человеком как непосредственно данная объективная жизненная реальность, истинные, сами собой разумеющиеся, природные законы жизни. Непроявленные мифы воспринимаются живущими в мифе как единственно возможная картина мира; не подвергаются волению переосмысления, сомнения со стороны разума живущих в мифе. [4; с.100-102] Под знанием социального мифа живущими в мифе понимается совпадающее с создателем социального мифа знание. [3; с.90] То есть, по мере появления знания о незнании, социальный миф проявляется и постепенно становится явным, осознанно явленным живущим в мифе. Полная проявленность социального мифа означает одинаковое знание о предмете социального мифа его создателем и живущими в нем субъектами. [4; с.97]
Безусловно, данная Ульяновским классификация социальных мифов по степени из проявленности и, соответственно, их рефлексивности живущими в мифе, достаточно продуктивна. И вполне оправданным является утверждение Ульяновского о предельной нерефлексируемости для живущих в мифе именно непроявленных мифов. Более того, Ульяновский настаивает на том, что непроявленные мифы даже не существуют для живущих в них, так как не рефлексируемы и не поставлены под сомнение; непроявленные мифы являются для живущих в мифе чертами реальности как таковой [4; с.103-104], содержат смыслы онтологии. При этом проявляющиеся и явные мифы являются таковыми уже не в онтологическом, а в гносеологическом смысле, являются рефлексивными феноменами. [3; с.135] Проявленные мифы осознаются социальными мифами как таковыми. [4; с.104]
Указывая на тот факт, что в отношении социального мифа у живущих в мифе складывается ситуация незнания о незнании и социальный миф даже не воспринимается в качестве такового живущими в мифе Ульяновский, безусловно, прав. Однако из данного постулата следует вывод, что непроявленный миф, воспринимаемый живущими в мифе не как «миф», а как часть реальности, и являющийся для них онтологическим феноменом (к чему, собственно, и стремиться любой миф) – и не функционирует как миф. А с этим сложно согласиться. – Ведь именно эта нерефлексивная ситуация в своей предельной чистоте отсутствия демифологизирующего усилия, в силу неопознанности, отсутствия оснований для разоблачения мифа, является благодатным полем функционирования мифа, не узнанного и не названного «мифом». Миф совершенно естественно воспринимается как часть реальности, поскольку по самой своей природе миф - это «деятельность, которая еще не опознана как таковая, не имеет названия и представляет собой миф живой и переживаемый». Естественно, что понимание мифа как искусственного конструкта (а не как реальности), наименование мифа «мифом» означает демистификацию, демифологизацию, разоблачение мифа. Миф воз-действует как миф только в том случае, если он воспринимается как реальность, естественный и необходимый порядок мира. Как отмечает Р. Барт, миф чрезвычайно озабочен сокрытием собственной идеологичности, поскольку всякая идеология стремится к тому, чтобы ее воспринимали не как одну из возможных точек зрения на мир, а как единственно допустимое (ибо единственно верное) его изображение, то есть как нечто «естественное», «само собой разумеющееся». Миф стремится выглядеть не «продуктом культуры», а «явлением природы». Основную функцию мифа Р. Барт видит в «натурализации концепта», а основную задачу мифа - в «придании исторически обусловленным интенциям статуса природных, возведении преходящих фактов в ранг вечных». [1; с.18, 97]
Ульяновский определяет социальный (собственно, современный) миф как «контекстуально условно истинное и аксиологически доверительное высказывание» [3; с.523]. Но традиция оценки мифического как иллюзии (неосознаваемой до определенного момента ее проявленности – рефлексии и де-мифологизации) демонизировало сам термин «миф». Поэтому, оппонируя Ульяновскому, можно утверждать, что миф функционирует как миф до тех пор, пока он не застигнут и не наименован «мифом». В рефлексивном восприятии, в статусе «мифа», миф превращается в свою противоположность - в вымысел. Миф и «миф» принципиально отличаются по диапазону функциональных проявлений. То, что названо «мифом» априорно полагается «искажением» реальности, а не самой реальностью, которой является (представляется) миф для «живущих в мифе». Следовательно, минимально рефлексивная ситуация в случае «непроявленного» мифа демонстрирует наиболее чистое и эффективное функционирование, воз-действие мифа, воспринимаемого как часть реальности, а, следовательно, неразрушаемого сомнением и демифологизирующей рефлексией. Впрочем, даже утрата мифом онтологического статуса посредством «проявляющих», демифологизирующих усилий, не фатальна, по признанию многих теоретиков мифа, поскольку демифологизация проявляется, в конечном счете, не в преодолении мифа, а в его замене новым мифом.
Тот факт, что человек способен дифференцировать феномены мифического, подвергать их рефлексии и вербализации, говорит о способности человека к дистанцированию от мифа, к разрыву континуальности мифического. Этот рефлексивный уровень восприятия мифа является основой всех демифологизирующих усилий в человеческой культуре. Однако границы данного уровня восприятия довольно подвижны и невозможно четко зафиксировать момент спонтанного перехода на иной, несаморефлексивный уровень восприятия, где мифическое уже не может быть опознано (ни «живущими в мифе», ни «создателями мифа», ни исследователями мифического), дифференцировано и вербализовано, где дистанцирование от мифа невозможно. Предположение о существовании подобного мета-мифического уровня сознания является парадигматическим основанием неуязвимости мифа для демифологизирующих усилий. То, что человеческий глаз не воспринимает световые волны инфракрасного и ультрафиолетового диапазона спектра, не отменяет факта их объективного существования. Аналогично, мета-мифический уровень сознания - не рефлексируем и не может быть демифологизирован, но признание факта его существования, как имманентной характеристики человеческого сознания вообще, является значимым методологическим основанием для изучения феномена мифического. Утверждение невозможности выхода за пределы мета-мифического уровня восприятия не является формой утверждения панмифологизма, поскольку любая рефлексия над феноменом мифа, даже само признание принципиальной непреодолимости мифа посредством рефлексирующих усилий, позволяет, в определенной мере, демистифицировать тотальность поля мифического.
Возможности демифологизации ограничены и тем, что миф является горизонтом культуры, всеобщим контекстом мировосприятия, внутри которого и выстраивается вся иерархия возможных степеней рефлексии мифического.

Литература.

1. Барт Р. Миф сегодня // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1989. 616 с.
2. Стеблин-Каменский М.И. Миф. Л., 1976. 104 с.
3. Ульяновский А.В. Мифодизайн: коммерческие и социальные мифы. СПб., 2005. 544 с.
4. Ульяновский А.В. Социальный миф как брэнд. В 2 т., Т.1. СПб., 2003. 234 с.

Светлана Яровенко. Рефлексия мифического и проблема демифологизации// символические парадигмы модернизации культурного пространства: Материалы Всерос. науч. конф. 10-11 октября 2006 г. / НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 2006. С.188-194.