В начало
Наталья Баскакова. Гендерные аспекты демифологизации постсоветской идентичности в контексте

Кризис идентичности, переживаемый российским обществом в постсоветский период, когда огромные слои населения одномоментно оказались не в той стране, где они родились и выросли. Резкий цивилизационный слом, отбросивший их на грань, а многих и за грань выживания, выявил несостоятельность прежних идеалов, поведенческих и ментальных стереотипов, разрушил множество мифов, которые играли смыслообразующую роль в идентификации советского человека.
И следует помнить, что строительство социализма в России было бы невозможно без существования Великого советского мифа, основным транслятором которого было то, что мы сейчас называем массовой культурой – литература, кино и, конечно же, средства массовой информации.
И, к сожалению, проведенные социологами исследования показывают, что новый проект самоидентификации российскому обществу до сих пор не предложен, и большинство россиян соглашаются, что советское – часть их идентичности. [1]
По мнению Ю. Левады, не сформировалась «новая» (современная, демократическая, европейская, гражданственная) основа для самообозначения человека, тем более для его самоутверждения. Поэтому точкой отсчета, если не демонстративной, то реальной, остаются характеристики человека советского. Эта тенденция подкрепляется официальными поисками «советской» легитимации через обращение к символике, стилю, приемам управления, правда, при постоянных попытках сочетать черты стиля различных периодов: победные марши военного времени со стабильностью «застоя», административные перетряски в хрущевском духе с произволом переломных лет и т.п. Сохраняет значение характерный механизм советской эпохи - «негативного» самоутверждения с помощью принижения образов «врага» или «обобщенного чужого». [2]
К числу одних самых устойчивых и расхожих в общей советской мифологии принадлежит миф об эмансипации советской женщины, о ее подлинном равноправии с мужчиной, потерпевший сокрушительное поражение в схватке с постсоветской реальностью, когда именно женщина оказалась за бортом перестроечных перемен, когда среди безработных оказалось 70% женщин. [3]
Но не надо впадать в благостное состояние о тех временах, когда официальная идеология насаждала образ женщины – труженицы, матери. Ведь дав большинству женщин работу, социалистическое государство предложило им набор противоречивых образов женственности как общественных - рабочей, служащей, директора, члена партии, так и традиционных домашних - хранительницы семейного очага, матери, жены, домработницы. На практике попытка совместить профессиональный труд женщины с традиционной ролью матери и жены обернулась двойной нагрузкой, бремя которой выдерживали далеко не все. Вместе с этим, из официальных бумаг и речей напрочь исчезло понятие «отцовства». Государство, подмяв под себя индивида мужчину, взяло на себя его «отцовские функции» - по обеспечению семьи продовольствием, жильем, по воспитанию детей, заботе о престарелых. В то время как женщин славили как матерей и тружениц, лозунги о достойных отцах отсутствовали. Советским мужчинам не разрешали соперничать с «подлинными отцами», с патриархами - вождями партии. [4]. И это еще сыграет свою роль в гендерных перекосах современной России.
Какие же модели гендерного порядка были восприняты и усвоены тем поколением, которое сейчас активно действует в процессе переустройства России и формирует образцы отношений между полами в современном российском обществе? Ничего странного нет в том, что с началом перестройки, когда идеологическое здание советской системы дало первые трещины, гендерные стереотипы принципиальным образом изменились, и преобладающей стала активная пропаганда идеи естественного предназначения женщины. Экономический кризис и крушение прежней системы способствовали возрождению старых патриархальных взглядов, росту ностальгии по традиционным женским ролям, в том числе и самых женщин, уставших от «эмансипации» прежних периодов и двойной нагрузки
Перестройка сформировала свою новую мифологию, согласно которой все, что было при социализме, должно быть проклято и отброшено, а все, что прежде находилось под запретом - прекрасно и полезно по определению.
Среди 400 новых изданий, созданных в 90-х гг. прошлого века, после распада СССР и отмены цензуры, немалую долю составила «бульварная» пресса и, в частности, издания порнографические как для мужчин («Мистер Икс», «Красная шапка», «Андрей»), так и для женщин («Мисс Икс», «Женские дела»). На страницах общенациональных изданий женщины были представлены практически в двух ипостасях - прилежной домохозяйки и участницы конкурса красоты.
Появилась целая серия фильмов конъюнктурно использующих женскую наготу, откровенный секс и сцены изнасилования (Х. Казиев «Шакалы», А. Эйрамджан «За прекрасных дам» и многие другие), все то, что было табуировано десятилетиями пуританизма.
Проходила последовательная маргинализация образов женщин в СМИ. Знаковой для периода начала рынка – стала тема проституции, смыкающаяся с темой порнографии. Женщина все более и более превращалась в публикациях прессы в сексуальный объект, лишенный собственного голоса. Унизительные образы женщин немедленно начала тиражировать возникшая и растущая российская реклама - женщина представала туповатой, не способной освоить современную технику, не способной даже выбрать хорошую шубу или платье без мужского совета. Апофеозом этого явления можно считать слоган, многократно показанный по ТВ: «Женщина - друг бизнесмена».
В середине 90- гг. героиня дня – чаще всего красивая игрушка с длинными ногами в качестве положительного образа или дешевая проститутка в качестве образа отрицательного. Во множестве рекламных роликов мужчина представлен как босс, специалист, а женщине отводится обслуживающая роль. [5]
Претерпели изменение и образы мужчин. В противовес советскому «политически грамотному, морально устойчивому» строителю социализма в прессе появился супермен, настоящий «мачо», хозяин положения, не знающий сомнений и рефлексии, сильный телом и духом, хотя этот мифологизированный персонаж и не имел ничего общего с рядовым гражданином России.
Уже указанные стереотипы - сексапильной «подруги супермена» и крутого «мачо» - переместились в начавшие активное развитие в начале - середине 90-х «дорогие» журналы для мужчин и женщин («Космополитен», «Медведь», «ХХL», «Эль» и другие). [6]
В 1993-1995 гг. на ведущие позиции стало выходить телевидение, завоевывая гигантскую аудиторию новыми каналами и передачами, в первую очередь, западными. Образы женщин в тех сериалах и программах, которые транслировались в России, не были отмечены разнообразием - это были подруги сильных мужчин, преданные жены, страдающие миллионерши. Реклама на ТВ продолжала эксплуатировать женскую внешность как иллюстрацию к товару.
В 1995-1996 годах начался отказ публики от западных триллеров и детективов в пользу новых российских. женщины и мужчины по-разному вписывались в не слишком успешно продолжающиеся экономические реформы. Женщины оправились от первого шока безработицы и активнее мужчин начинали трудиться в сфере мелкого и среднего бизнеса (крупный оставался в руках мужчин), многие мужчины разуверились в политике и в скором изменении положения дел к лучшему в экономике, иллюзии перестройки рассеялись.
К этому времени СМИ окончательно четко разделились на качественную и бульварную прессу, пресса для женской и мужской аудитории также определила свои границы и заняла прочное место на рынке, порнография стала менее заметной, спряталась в специальные киоски и стала менее активной и популярной.
В репортажах по НТВ и ТВЦ женщины представали как хозяйки своей судьбы, которые могут не только отстоять свои позиции в обществе, но и самому обществу предложить некие новые конструктивные подходы к решению наболевших проблем.
Новые популярные ток-шоу «Я сама», «12 решительных женщин», активность женщин в массовой культуре способствовала в целом продвижению на авансцену образа активной женщины (и нередко - руководительницы мужчины). Женские рок-группы, женщины - авторы самых популярных в стране детективов, в которых в свою очередь возникали героини - хозяйки положения, женщины - ведущие телепрограмм вызывали подражания и в работах авторов-мужчин, становились предметом дискуссии и даже поклонения.
Этот процесс демифологизации гендерных стереотипов продолжается и по сей день. Массовая культура и отраженная в ней новая социальная реальность ставит перед социальной философией, социологией и другими науками не только задачу зондажа, но и концептуализации. [7] Ведь пока общественный ресурс не проявлен, он не может быть востребован. [8] А стало быть, чтобы запрос общества по гармонизации гендерного дисбаланса стал реальным, необходимо его вербализовать, чем и занимается, с той или иной степенью мастерства, современная массовая культура.

Литература.

1. Кутковец Т., Клямкин И. Нормальные люди в ненормальной стране // Московские новости. 2004, № 25.
2. Зборовский Г.Е. Социальное сравнение как повседневное явление и социологическая проблема // Социальные исследования. 2005, № 9. C. 17.
3. Женщина, мужчина, семья в России: последняя треть ХХ века. М.: Издательство ИСЭПН, 2001. С. 76.
4. Ашвин С. Влияние советского гендерного порядка на современное поведение в сфере занятости // Социологические исследования. 2000, № 11. С. 64.
5. Абубикирова Н.И. Что такое «гендер»? // Общественные науки и современность. 1996, № 6. С. 86.
6. Ажгихина Н.И. Гендерные стереотипы в современных масс-медиа. http://ig.femin.ru/ig015.htm
7. Федотова В. Г. Апатия на Западе и в России // Вопросы философии. 2005, № 3. С. 17.
8. Бурдье П. Начала. М.: Socio-Logos, 1994. С. 162.

Наталья Баскакова. Гендерные аспекты демифологизации постсоветской идентичности в контексте российской массовой культуры // символические парадигмы модернизации культурного пространства: Материалы Всерос. науч. конф. 10-11 октября 2006 г. / НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 2006. С. 21-24.

Hosted by uCoz