Главная страница.

Ольга Бушмакина. Образы общества в публичном пространстве

Онтология социальной реальности невозможна без представления о целостности и фундаментальности социального существования. Целостность социального необходимо предполагает его бытие в качестве единства, задаваемого целостным представлением или образом, актуализирующемся в определенных границах. По границе социального возникает линия его определения. Она всегда подвижна вследствие того, что смыслы социального трансформируются и находятся в бесконечном процессе набрасывания-заново. Происходит постоянная метаморфоза образов общества. Движение границы социального маркируется появлением определений, или его имен. Возникает текст социального бытия, формирующийся в разворачивании социального дискурса как взаимосвязи имен самоопределеяющейся социальной реальности. Переход из одного состояния социального бытия как целого к другому есть метаморфоза образа социального, которая может быть представлена в темпоральных структурах со-бытия и специальных структурах сферы публичного.
Р. Сеннет рассматривает структуру социального пространства через отношение приватности и публичности, представляемое как отношение между внутренним и внешним. Область внешнего социального существования он понимает как область внешнего выражения приватности. Публичное пространство определяется как пространство социальности, а внутреннее - задается требованиями природности. Как указывает Р. Сеннет, «к тому времени, когда слово «публичное» обрело свое современное значение, оно означало не только сферу социальной жизни, расположенную вне пространства семьи и близких людей, но также то, что эта публичная сфера знакомых и посторонних включала относительно широкое разнообразие людей» [4, С.24-25.]. Иначе говоря, публичная сфера включала в себя жизнь, в которой различные социальные группы неизбежно вступали в социальный контакт. Постепенно статус публичного становится адекватным статусу наблюдения за окружающим миром. Социальный универсум уподобляется театру, зрителем которого оказывается трансцендентальный наблюдатель. География публичного как сфера выразимости становится тесно связанной с воображением как социальным феноменом [4, С.53.].
В настоящее время общество в аспекте видимости задается как «общество спектакля». Ги Дебор утверждает: «Вся жизнь обществ, в которых господствуют современные условия производства, проявляется как необъятное нагромождение спектаклей. Все, что раньше переживалось непосредственно, теперь отстраняется в представление» [2, С.23.]. Спектакль формируется как общественное отношение, опосредованное образами. Он понимается как объективированное видение мира. Г. Дебор задает это понятие как феномен ложного сознания, который возникает для сокрытия действительности некой фальсифицированной видимостью. Он пишет: «Спектакль, рассматриваемый сообразно его собственной организации, есть утверждение видимости и утверждение всякой человеческой, то есть социальной жизни как простой видимости. Но критика, которая добирается до истины спектакля, выявляет его как видимую негацию жизни, как отрицание жизни, ставшее видимым» [2, С.25]. Производство видимости становится основным для современного общества. Спектакль является автономной сферой производства. Он направлен на самого себя и есть не что иное, как экономика, направленная на саму себя. Общество спектакля продуцирует видимости и зримости, обозначая социальные позиции как непосредственный престиж. «Спектакль является специализированным родом деятельности, заключающейся в том, чтобы говорить от имени других. Это дипломатическое представительство иерархического общества перед самим собой, откуда устраняется всякое иное слово» [2, С.28]. Основная функция спектакля состоит в продуцировании множества образов общества, которые заполняют социальные разрывы внутри него, дополняя до целостности. Каждый из них выражается в дискурсе общества о самом себе, задавая его как образец совершенства. Основной областью производства пустых знаков или не-значимостей является сфера публичной власти, а средством производства оказываются средства массовой коммуникации, реклама и т.п., в которых происходит фетишизация товара, где само общество, задается как лучший его образец. Оно предъявляется самому себе в произведенных моделях или образах жизни. В пределах публичного пространства как сцены спектакля социального представления формируются и представляются одновременно, спектакль-политика, спектакль, юстиция, спектакль-медицина и т.д. Общество существует как включенная театрализация, конечный смысл которой состоит в том, что «она включается в саму реальность по мере того, как о ней говорит, и в том, что она перестраивает ее, пока о ней говорит» [2, С.124]. Это значит, что все современное общество может самопредставляться в пространстве публичности в процессе самопродуцирования собственных образов, заполняющих и изменяющих структуру этого пространства.
Источником подобного рода представлений о существовании общества, как полагает П. Вирильо является эпоха Просвещения. Революция 1848 года продолжает традицию высвечивания социального пространства как экспансию информированности. В это время «полицейское расследование ставит перед собою цель осветить частное пространство, так же как раньше освещали театры, улицы, проспекты пространства публичного, и, рассеяв затемнения в нем, создать всеохватную картину общества» [1, С.64]. Возникает феномен «публичного взгляда», который претендует на всеохватность и бесстрастность, способность судить обо всем объективно. Он становится своего рода знанием в чистом виде. Общество становится демонстративным. Высшим проявлением демонстративности становится террор.
Если Г. Дебор допускает необходимое присутствие субъекта в производстве образов общества и выявляет ангажированность его существования в пространстве публичной власти, где всякая видимая беспристрастность эксперта на деле является всего лишь внешней, кажимой, то П. Вирильо, анализируя современное информационное общество как общество тотальной видимости, показывает, что «предстоящее превращение кинематографической или видеографической записывающей камеры в инфографическую машину зрения приводит нас к дискуссии о субъективном или объективном характере ментальной образности» [1, С.108]. Точка зрения эксперта замещается бессубъектной точкой зрения видеозаписывающего устройства.
В информационном обществе эффект реальности возобладал над принципом реальности. Возникает своего рода «зрение без взгляда». Происходит инверсия восприятия, когда не столько человек смотрит на вещь, сколько вещь разглядывает человека. Публичное пространство замещается публичным образом. На смену пространству, где осуществлялась общественная коммуникация приходит аудиовизуальность экранов и средств электронного оповещения, которые постепенно становятся «машинами зрения». Возникают города-витрины, нации-витрины, даже медиамегаполисы, обладающие способностью объединения индивидов на расстоянии вокруг мыслительных и поведенческих стандартов.
Как у Г. Дебор, так и у П. Вирильо в понимании образов общества в публичном пространстве существует интенция к представлению их в некой ложности, иллюзорности, симулятивности. Однако, Ж.-Л. Нанси настаивает на том, что «образы – не симулякры, но то, как мировая сущность мира действительно проявляет себя. Конечно, телеизображения могут быть обманчивыми, лживыми, но в каком-то смысле никто не обманывается ими» [3, С.105]. Он настаивает на том, что образы должны пониматься не только негативно, но и позитивно. В аспекте чистой репрезентации, находящей за пределами интерпретации, они существуют как чистый дар, оказываясь пространственной поверхностью, на которой находится субъект. Образы общества становятся телами субъективности. Репрезентация субъективности, как некой идеи задает его не только как действительность, «сообщество предстает не в качестве Gemainschaft, расы, почвы, а в качестве чего-то противоположного: социального отношения, языка совместности и приведения-к-совместности, коллективной собственности и т.д.» [3, С.111]. В образах социального как телах субъективного происходит взаимная репрезентация социального как целого и социального индивида. Саморепрезентация общества легитимируется и закрепляется в образах субъективности. Производство субъективности задается на поверхности образов как процесс ее циркуляции. Образы общества становятся местоположением смысла в его подвижности и метафоричности. Здесь совместность существования не есть пребывание вместе в качестве некой массы или скопления индивидов, но некое существование в смысле, где « не «я» обладаю смыслом, не «я» его обнаруживаю. Я пребываю в смысле при условии вступления в отношения с другими, со всем остальным миром» [3, С.118]. Это значит, что тематика социальной презентации из области отношений между субъективностью мышления и объективностью социальной действительности перемещается в область саморепрезентации социальной субъективности, которая способна к самообъективации, т.е. к самоструктурированию и самопредъявлению в пространстве совместности как в пространстве самопродуцирования социальных образов, являющихся телами смысла социального.
Итак, образы общества в публичном пространстве актуализируются как способы саморепрезентации и самоинтерпретации смысла социального на поверхности социального тела. Благодаря саморепрезентациям общество выводится из области непредставимости в пространство представления. Оно оказывается субъектом представления, т.е. представляющим и объектом представления, т.е. представлением. Возникает возможность конструирования множества образов общества в воображаемом пространстве самоположения субъективности, где самоположением социального субъекта становится «точка зрения» как точка производства образов социального. Смысл социального раскрывается, предъявляясь в поле социального, как в воображаемом пространстве публичности.

Литература.

1. Вирильо П. Машина зрения. СПб.: Наука, 2004. 140 с.
2. Дебор Ги Общество спектакля. М.: Логос, 2000. 184 с.
3. Рыклин М. Невыносимость непредставимого. Беседа с Ж.-Л. Нанси // Рыклин М. Деконструкция и деструкция. М.: Логос, 2002. 270 с.
4. Сеннет Р. Падение публичного человека. М.: Логос, 2002. 424 с.

Ольга Бушмакина. Образы общества в публичном пространстве // символические парадигмы модернизации культурного пространства: Материалы Всерос. науч. конф. 10-11 октября 2006 г. / НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 2006. С. 28-31.