Главная страница.

Андрей Глухов СТРАТЕГИИ САМОПРЕЗЕНТАЦИИ РОССИЙСКОЙ ЭЛИТЫ: РИТУАЛЬНАЯ ЛЕГИТИМАЦИЯ В ПУБЛИЧНОМ ПРОСТРАНСТВЕ МАСС-МЕДИА

Известный западный этносоциолог Э. Геллнер в своей определяющей работе «Нации и национализм» [1, С. 38] приводит сравнение нации с гигантским аквариумом, где микрофлору и необходимый микроклимат необходимо поддерживать искусственно; такие аппараты культуры как образование, церковь, средства масс-медиа, за счет своей символически-знаковой активности, выступают в роли подобных культурных аппаратов поддержания национальной идентичности. Как нам представляется, ключевая метафора аквариума является релевантной и для процессов легитимации существующего элитно/массового распределения граждан в социальном пространстве общества. Именно в пространстве массовой коммуникации в современных информационных обществах достигается необходимый уровень легитимации наличной социальной стратификации общества и, именно в пространстве дискурса масс-медиа существующее социальное неравенство и распределение ресурсов может быть поставлено под вопрос.
Процессы российской модернизации, запущенной в конце 80-х гг. XX века, привели к частичной смене элит. На место советской партийно-хозяйственной номенклатуры пришли новые экономические, политические и культурные элиты. Их положение в бурно меняющемся российском социуме носит неустойчивый амбивалентный характер, поскольку легитимность социального статуса вновь появившихся социальных страт (бизнесменов, «олигархов», политиков и др.) оспаривается в пространстве российского общественного мнения, сохранившего эгалитарно–уравнительные симпатии. В данной связи представляется эвристически ценным исследование тех стратегий легитимации своего социального статуса, которые применяют элиты в публичном пространстве масс-медиа для обоснования своих притязаний на значимость. Анализ подобных стратегий позволит оценить с позиций социальной теории тот проект справедливого/легитимного социального неравенства, который предлагается российскими элитами основной массе населения страны с целью подкрепления своего социального статуса. Анализ преломления элитных проектов социального неравенства в отечественном медийном пространстве инициирует новые прочтения сценариев развития и модернизации страны.
Концепция отца-основателя теории социальной стратификации П.А. Сорокина [2] надолго задала пространственный формат рассмотрения социального неравенства с соответствующими категориями «верхних», «средних» и «нижних» слоёв, вертикальной и горизонтальной мобильности. Дальнейшие исследования школы структурно-функционального анализа сосредотачивались на рассмотрении структуры социального пространства и процессов перемещения в его рамках. В горизонте феноменологической социологии исследователи попытались уйти от жестких рамок пространственной матрицы через понятия престижного потребления, дифференциации стилей жизни, маркеров социального статуса и др. П. Бурдье, предложив концепт социального поля, попытался преодолеть закостенелость взгляда на взаимодействие социальных классов в плоскости категорий «верх/низ». Согласно концепции Бурдье, в объеме социального поля, где не всегда можно определить доминирующую привилегированную позицию, социальные акторы предстают как игроки с набором «козырей»-ресурсов, ведущие партию с неоднозначно предсказуемым выигрышем. Подобное динамическое рассмотрение взаимоотношений между социальными классами гораздо адекватнее отражает социальную реальность, чем плоскостные пространственные схемы и позволяет концептуализировать самопрезентацию элит как игру в публичном поле масс-медиа, где ставкой является социальное признание, легитимирующее социальный статус. Подробный анализ манипулятивного потенциала средств массовой коммуникации для поддержания господства доминирующих слоев перевел проблему социального господства и социального неравенства в горизонт теории коммуникаций.
В России идеи рефрейминга российской истории и перепозиционирования национальных элит в информационном пространстве масс-медиа, в 90-е годы нашли свое выражение в статьях российского исследователя А. Дерябина, посвященных анализу реализации «Русского проекта» на ОРТ [3], как «первой ласточки» сознательных усилий медиасообщества по созданию позитивного имиджа страны и новой элиты, а также устранения исторических разрывов на уровне общественного сознания в восприятии российской исторической традиции.
Рассмотрение проблемы обоснования социального неравенства российскими элитами в рамках коммуникативной парадигмы с применением конструкционистского исследовательского понятийного аппарата позволяет тематизировать проблему социального неравенства в новом контексте понимания его как социальной конструкции, нуждающейся в социальном одобрении для своего легитимного функционирования. Подобный подход способствует перефокусировке исследований социальной стратификации с, безусловно, важных проблем неравного распределения основных социальных ресурсов на анализ того, какими символическими ресурсами подобное неравномерное распределение обосновывается в ментальном пространстве общественного мнения.
Горизонт феноменологической парадигмы, объединяющей символический интеракционизм, идеи констукционизма Г. Джерджена [4], социологию знания П. Бергера и Т.Лукмана [5] позволит сместить фокус внимания с социальной структуры и институтов, воспроизводящих неравенство, на перспективу видения социальным актором ситуации социального неравенства и собственной идентичности, и, соответственно, на социальные механизмы конструирования и перестройки субъективной социальной реальности стратификации в процессе дискурсивных практик. Конструкционистский подход к проблеме формирования стратификационной идентичности, основанный на работах конструкционистов-этнологов и социологии знания, и тематизирующий ее как интеллектуальный конструкт, создаваемый элитами общества в навязанной с помощью средств масс-медиа топологии социального пространства открывает новые исследовательские перспективы. В контексте логики социологии знания социальная реальность стратификации рассматривается как конструкция на пересечении дискурсивных практик различных социальных акторов. Конкуренция социальных определений реальности в поле публичного дискурса задает социальную идентификацию как оборотную сторону определения социальной ситуации. Дискурсивные элитные практики концептуализируются как поддерживающая конструкция определений социальной реальности и геометрии социального пространства.
Для анализа коммуникативных средств и дискурсивных механизмов формирования стратификационной идентичности релевантно использование концептуальной схемы коммуникации Г. Лассуэлла с целью выявления источников трансляции стратификационной идентичности и роли посредников (в частности, владельцев СМИ, редакторов, журналистов как проводников стратификационной идентичности). Использование парадигмы социального пространства как набора социальных полей борьбы за социальные ресурсы П. Бурдье [6] предоставляет дополнительные возможности по выявлению наличных символических и социальных ресурсов, тактик и стратегий борьбы за предписание стратификационной идентичности, которые применяют социальные элиты.
Анализу роли средств масс-медиа в формировании определенной стратификационной идентичности и выявлению дискурсивных механизмов создания образов приемлемого/легитимного социального неравенства в массовой коммуникации может способствовать использование концепции средств массовой коммуникации как «публичных арен» общественного дискурса С. Хилгартнера и Ч.Л. Боска. В горизонте данного исследовательского подхода легитимизирующие презентации элитных групп рассматриваются как конкурирующие за дефицитный ресурс общественного внимания в рамках пространства массовой коммуникации, обладающего ограниченной пропускной способностью.
В качестве медиастратегий успеха в конкурентной борьбе экономической, государственно-политической и культурной элит за общественное признание и утверждение определенной топологии социального пространства автор предлагает анализ следующих приемов легитимации/контрлегитимации элит.
1. Прямая презентация элит через участие в теле-и-радиопередачах, интервью в печатной и Интернет-прессе (дебаты, ток-шоу, реалити-шоу, игровые шоу и т.п.)
2. Презентация представителей элит в благоприятном контексте ассоциации с позитивно оцениваемыми социальными институтами (семьей, церковью, институтами образования, здравоохранения и т.д.)/делегитимация представителей контрэлит через неблагоприятный контекст ассоциации с негативно оцениваемыми социальными институтами и явлениями (коррупцией, преступностью и т. д.)
3. Трансляция и мультиплицирование в среде масс-медиа имиджа представителей элиты/контрэлиты как носителей позитивно/негативно оцениваемых социальных практик (благотворительности, занятий спортом, творчества/коррупции, преступности, моральной распущенности и т.д.)
4. Позитивно/негативно окрашенная упрощенная стереотипизация представителей элит/контрэлит в игровом пространстве медиа («продажный олигарх» или «слуга народа» и т.п.)
5. Обоснование легитимности социального статуса элит историческими референциями или футуристическими ожиданиями (отсылка к роли «интеллигенции» как «совести нации» в дореволюционной России, представители бизнеса как «моторы» процесса модернизации и т.д.)
6. Прямая аппеляция элит к общественному мнению с целью презентации себя как носителей ценностей свободы, равенства, экономической эффективности, державности.
Достаточно перспективным нам представляется анализ следующих смысловых полей и мотивационного тезауруса, задающих легитимность той или иной конфигурации пространства социального неравенства и идентичности элит.
1. Тема социального воспроизводства и социальной мобильности: какие возможности участия в социальной игре и социальные «лифты» социальной мобильности для аудитории предлагают в публичном пространстве масс-медиа экономическая, политическая и культурная элиты России (бизнес-школы и бизнес-инкубаторы, молодежные парламенты, молодежные политические движения, эстрадная «фабрика звезд», конкурсы юных дарований и т.д.).
2. Мотив социальной исключительности/«свойскости», обосновывающей высокий социальный статус (нарративные истории о self made man в бизнесе, «близости» политиков к массе, особенных талантах и работоспособности представителей культурной элиты, транслируемые масс-медиа).
3. Тема функциональной эффективности/неэффективности существующего элитно/массового распределения через аппеляцию к идеологемам либерализма, дистрибутивного социализма, консервативного элитизма.
4. Мотив обеспечения взаимной солидарности элит и масс через национальную консолидацию и конфронтацию с вненациональным окружением («этническое предпринимательство» Э. Геллнера.
Даже неполный вышеприведенный анализ стратификационной проблематики сквозь призму феноменологической методологии демонстрирует, на наш взгляд, всю перспективность определения социальной реальности стратификации как социальной конструкции, за право сохранять или перестраивать которую ведется ожесточенная борьба в поле социального дискурса.

Литература.
1. Геллнер, Э. Нации и национализм [Текст] / Э. Геллнер. – М. : «Прогресс», 1991.
2. Сорокин, П. Человек. Цивилизация. Общество [Текст] / П. Сорокин. – М., 1992. – 543 с.
3. Дерябин, А. «Русский проект»: конструирование национальной истории и идентичности [Электронный ресурс] / А. Дерябин. – Режим доступа: http://www.nsu.ru/psych/internet/bits/rp.html.
4. Gergen, K.J. Realities and relationships: soundings in social construction [Текст] / K.J. Gergen. – Cambridge (Mass.) ; L., 1994. – 356 р.
5. Бергер, П. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания [Текст] / П.Бергер, Т.Лукман. – М. : “Медиум”, 1995. – 323 с.
6. Бурдье, П. Социология политики [Текст] / П.Бурдье. – М. : Socio-Logos, 1993. – 336 с.

Глухов А. П. Стратегии самопрезентации российской элиты: ритуальная легитимация в публичном пространстве масс-медиа/ Бренное и вечное: социальные ритуалы в мифологизированном пространстве современного мира: Материалы Всерос. науч. конф. 21-22 октября 2008 г. / редкол. А. П. Донченко, А. А. Кузьмин, А. Г. Некита, С. А. Маленко ; предисл. А.Г. Некита, С.А. Маленко ; НовГУ им. Ярослава Мудрого. – Великий Новгород, 2008. – 409 с. С. 75-79.