Главная страница.

Андрей Канев МИФ И ОБРЯД – ЕДИНОЕ ПРОСТРАНСТВО МИРОВИДЕНИЯ

Коснемся важного вопроса о взаимодействии мифа и обрядовой жизни в традиционной культуре на примере обских угров. Уже ставшая традиционной в этнографии система изложения мировоззренческих аспектов мифологической культуры предполагает строгое разделение функций объекта исследования. Например, отдельно описываются домашний быт, хозяйственная деятельность, классифицируются фольклорные данные, раздельно изучаются обряды и ритуалы.
У человека, незнакомого с традиционной культурой, легко может возникнуть ложное представление о жизни человека традиции. Современный человек живет в обществе, которое предполагает большие социальные, профессиональные отличия людей, секуляризованность духовного плана жизни и узкопрофессиональное образование. Певец должен петь, врач – лечить, монах – молиться, пекарь должен печь булки, а сапожник – шить сапоги. Эта профессиональная кастовость часто проецируется и на изучаемую культуру. Это несложно встретить в Университете – один студент исследует погребальный обряд, другой – воинскую культуру, третий – домостроение, четвертый – фольклор или мифологию. Видимо, вследствие такого видения культуры появляются этнографические сборники, описывающие жизнь в традиционной культуре, где отдельно повествуется о мифологии и о различных проявлениях обрядовой жизни.
При внимательном рассмотрении исследователь всегда сможет увидеть некоторую взаимосвязь между мифологией и обрядом. В связи с этим в середине XX века существовала серьезная научная дискуссия. Об этой проблеме писал К. Леви-Стросс, что «все социологи и этнологи от Ланга до Малиновского, в том числе Дюркгейм, Леви-Брюль и Ван дер Лееу, интересовавшиеся отношениями между мифами и обрядами, рассматривали их как избыточные. Некоторые усматривают в каждом мифе идеологическое отражение обряда, предназначенное для того, чтобы служить для него основанием. Другие же видят обратную зависимость и считают обряд чем-то вроде иллюстрации к мифу в виде живых картин» [1, С. 242]. Но как бы ни рассматривали представители различных школ научного знания эту проблему, она может остаться без решения и перетечь в риторическую плоскость, наподобие вопроса о яйце и курице.
Снять эту раздвоенность и попытаться решить проблему взаимоотношения между обрядом и мифом можно с помощью анализа свойств мифа традиционной культуры.
Во-первых, необходимо произвести важное действие с мифом, о котором отмечалось выше: нужно отделить миф от мифологии. Мифология – только документ мифа, его воплощение в мире в виде некоей словесной формы. Можно признать ошибочным сам метод придания мифологии качеств мифа и сравнение его с обрядовой жизнью с целью поиска первоисточника влияния одного явления на другое. В эстетическом обозрении мифа мир должен выглядеть цельным и каждое его проявление обязательно должно быть связано друг с другом чувственными мифологическими познаниями мира.
У мифологии и обряда есть много общего – это сам человек и его жизнь. Необходимо осознать, что для человека традиционной культуры наличие мифологии и обряда необходимо для жизни так же, как дыхание и необходимость в пище. Это два разных, но не противоречащих друг другу проявления жизни. Мифологию можно сравнить с дыханием, а религиозный обряд – с приемом пищи. Любой человек дышит постоянно, а пищу принимает по необходимости, так и мифология охватывает различные стороны жизни человека и богов, истории творения и сосуществования миров, а обряд – это дискретное удовлетворение некоей конкретной духовной потребности. При подобной аналогии можно глубже понять сущность взаимосвязи обряда и мифологии, если обратить внимание на тот простой факт, что при приеме пищи каждый человек не прекращает дышать, так и при обрядовой деятельности проявлялись мифологические сюжеты.
Следует отметить и такую важную особенность традиционной культуры, как наличие специального времени и условий для повествования мифов. Ромбандеева Е.И. отмечает, что мифы исполнялись редко и с определенной подготовкой, их знают немногие люди. Мифы исполнялись не один день в специальной обстановке. По наблюдениям Ромбандеевой Е.И. «собираются люди в большом доме, почтенные мужчины занимают переднюю часть дома, рядом с рассказчиком; женщины и дети занимают места, оставшиеся от стариков. Разводится костер в очаге, поджигается чага, кладется в чашечку или баночку и ставится в передний угол на полку, обязательно кладется на стол нож. Все это делается при полном молчании присутствующих людей… Сказитель начинает речь, все присутствующие молчат» [3, С. 24]. Любой человек, знакомый с религиозной стороной жизни обских угров, узнает в процессе подготовки к рассказу мифа «о том, как возникла Земля, как установилась жизнь на Земле» самый настоящий обряд. Собрание людей в одно специальное место на несколько дней, со специальной подготовкой: разжиганием огня, зажиганием чаги, что является очистительным ритуальным средством, с обязательным присутствием ножа – оберега – это общеизвестные и распространенные признаки обряда. В процессе повествования возникали моменты рассказа сакральных частей мифа, которые нельзя слышать женщинам и детям, поэтому их просили удалиться, что также свидетельствует об обрядовой стороне слушания мифов.
Известная собирательница хантыйского фольклора Е. Шмидт описывает психофизическое состояние слушателей и их впечатление от слушания мифа: «Культовая (и даже простая) песня исполняется в ином психическом состоянии, чем другие произведения. Прихотливо варьирующий монотонный мотив, частые повторы не только строк, но и более крупных фрагментов приводят в состояние, близкое к экстазу. Почти полностью выключаются все механизмы восприятия и отражения действительности, отсюда – невозможность изменять текст на ходу. Особое психофизическое состояние выражается в непроизвольном покачивании взад и вперед, в дрожании (подрагивании тела), в неподвижности или затуманивании глаз, слезах и т.д. Музыкальные мотивы не имеют концовки, и сам сюжет тоже имеет тенденцию к максимальной продолжительности. Словесное действие почти полностью растворяет в себе действительность и в результате создается впечатление, будто певец превратился в персонаж, от имени которого поет (точнее, тот вселился в него) [...] Одновременно создается ощущение, будто давно прошедшие события происходят заново, певец уносит слушателей в давние эпохи, «создавая» их своим пением. Продолжительное пение отключает певца и публику от реальности. Очнувшись, они чувствуют себя так, будто и они, и весь миропорядок рождены заново» [2, С. 38].
Мифы, исполняемые в виде героических сказаний, призывных песен, медвежьих песнопений исполнялись только несколько раз в году на праздниках в честь духов-покровителей, медвежьем празднике, на свадьбах и ярмарках [2, С. 35]. Даже повествование простых сказок имело свое ритуализированное время. Их можно было рассказывать только зимой, приблизительно с середины ноября до середины марта, в остальное же время существовал строгий запрет, нарушитель которого мог получить в наказание трудноизлечимую болезнь – паршу [3, С. 29]. Известно, что во время погребального обряда, когда усопший находился в дому, родственникам и участникам обряда было запрещено спать. В это время тоже рассказывались сказки и различные повествования.
Подводя некоторый итог рассуждениям о взаимосвязи мифологии и обрядности, можно смело утверждать, что мифология обязательно сопровождала обрядовые действия, и, более того, была неотъемлемой частью обрядовой жизни обских угров. Необходимо отметить, что научная проблема взаимовлияния мифа и обряда при анализе мировоззренческих функций мифа снимается, поскольку нет смысла преднамеренно отделять разные проявления одного и того же процесса, придавая им статус самостоятельно существующих явлений.
Из этого следует, что мифологию и обряд объединяет не только проявление в жизни конкретного человека, но и сам миф. Как отмечалось выше, мифология – это документ мифа. Миф, как особенность человеческого мышления и потребность в создании мировоззрения, воплощается или обряжается в слова. Говоря иными словами, мифология, то есть некоторая система вербальных повествований, – это обряд мифа.
Религиозный обряд – это актуализация взаимопроникновения миров в некой системе религиозных действии и традиций. Безусловно, любое обрядовое действо есть воплощение мировоззренческих взглядов, а, значит, не вербальное воплощение мифа.
Поскольку мифология – это вербальный обряд мифа, а религиозный обряд – это миф, проявляемый в мистическом действии, то их обязательно будет связывать единая система символов, аллегорий и смыслов, которые необходимо раскрывать в тесной их взаимосвязи.

Литература.
1. Леви-Стросс, К. Структура и диалектика [Текст] / К. Леви-Стросс // Структурная антропология/ Пер. с фр. Вяч. Вс. Иванова. – М. : Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001.
2. Мифы, предания, сказки хантов и манси [Текст] / Сост., предисл. и примеч. Н.В.Лукиной. – М., 1990.
3. Ромбандеева, Е.И. История народа манси (вогулов) и его духовная культура (по данным фольклора и обрядов) [Текст] / Е.И. Ромбандеева. – Сургут : АИИК «Северный дом» и Северо-Сибирское региональное книжное издательство, 1993.

Канев А. Н. Миф и обряд – единое пространство мировидения/ Бренное и вечное: социальные ритуалы в мифологизированном простран-стве современного мира: Материалы Всерос. науч. конф. 21-22 октября 2008 г. / редкол. А. П. Донченко, А. А. Кузьмин, А. Г. Некита, С. А. Маленко ; предисл. А.Г. Некита, С.А. Маленко ; НовГУ им. Ярослава Мудрого. – Вели-кий Новгород, 2008. – 409 с. С. 133-135.