Главная страница.

Мария Мирошниченко ОБЩИЕ ЖЕНСКИЕ СОБРАНИЯ НАЧАЛА 1920-Х ГОДОВ КАК СОЦИАЛЬНЫЙ РИТУАЛ: РАЦИОНАЛЬНОЕ И ИРРАЦИОНАЛЬНОЕ

Окружающие человека общественные материальные и духовные условия его существования и деятельности как его социальная среда являются постоянно объектом целенаправленного политического воздействия правящих партий. Коренные изменения в социальной макросреде, продолжающиеся в настоящее время, потребовали применения таких методов воздействия, которые вызывают возможно более быстрое, эффективное и безболезненное приятие массой предлагаемых мер. Исследование малоизученных страниц истории, какой является взаимоотношения власти и женщин, дает богатый материал для извлечения из советского опыта приемов, средств, небезуспешно применявшихся большевиками для формирования и использования исторических ритуалов PR-сопровождения советской власти в целях ее легитимации и реализации своих политических интересов. Наиболее широко распространенной формой организации массы населения стали в советский период различные собрания. Женские собрания начала 1920-х годов являются интересным и ярким характерным примером, иллюстрирующим названный процесс. В исторической литературе проблема вовлеченности женщин в различные ритуализированные действия как «старого», так и «нового» мира привлекает внимание исследователей [1, С. 2], в появляющихся работах показана борьба исторически сложившихся старых форм сложного символического поведения с вытесняющими их, новыми, целенаправленно формирующимися формами, изначально имеющими элементы ритуала и со временем все более приобретающими характер сложного символического действа. В сознании в основном неграмотных или малограмотных рядовых участниц женских собраний сопровождавшиеся строго упорядоченной системой действий (в том числе речевых); выражающие и прямо насаждающие определенные социальные и культурные взаимоотношения, ценности, воспринимались как определенный ритуал. Они же выполняли и социальную функцию ритуала как одного из важнейших традиционно выработанных методов социального воспитания.
При проведении общих женских собраний требовалось соблюдение строго определенного и всегда одинакового порядка действий. Собрание начиналось выбором председателя и секретаря; подсчетом количества участвующих; было обязательным ведение протокола, форма которого строго штампировалась; выбору делегатов предшествовала процедура определения кандидатов; заканчивались собрания пением «Интернационала», реже в память о погибших бойцах – «Похоронного марша». Принимаемые на собраниях резолюции начинались фразами, которым многократная повторяемость придавала эффект заклинания: «Мы, женщины Саткинского завода… », «Мы, женщины бакальской организации… », «Мы – женщины Рудничной организации… » [3, Л. 16], «Мы, женщины станции и поселка Жукатау…» и т.п.
Сам факт проведения женских собраний выражал определенный ряд социальных ценностей, в системе которых новое положение женщины занимало вторичное место. На первом месте выступала идея организации (все цитаты приводятся с сохранением орфографии и синтаксиса): «Мы, женщины бакальской организации сплотимся все в одну обедененною семью»), «Обязательно нужно жыть и строить жызни организационным путем» [4, Л. 1], « [...] организация должна быть в каждом поселке [...] »[3, Л. 20]. Затем следовала идея деления на «своих» и «чужих» (указание «врага»). Свои – это «коммунисты» (первые женские собрания обязательно включали в повестку дня вопрос, что такое коммунисты [5, Л. 23], свои персонифицировались также в формулах «советская власть» [6, Л. 24], «красные», «наши красные товарищи» [7, Л. 41], «красные бойцы» [7, Л. 56], «работницы деревни» [6, 24], «женщины-работницы». Враги – это «буржуи» [3, Л. 36 об.], «царизм», «помощники царизма – буржуазия, жандармерия и церковь» [3, Л. 8 об].). «Образ врага» часто расплывчат – «те паразиты» – « [...] дадим знать тем поразитам что сплочены в одну нашу товарищескую семью и дадим знат что то ест нам никакой паразит не страшен» [3, Л. 38]. Третье место по значимости занимала мобилизация на выполнение решений советской власти. На повестку дня женских собраний выносились вопросы о преодолении разрухи, о натуральном налоге, о производственных огородах и т.п. И уже: «Мы, женщины-работницы Бакальской организации […] дали себе слово, что мы женщины-работницы пойдем на встречу нашим вождям, которые открыли нам двери к светлому будущему, но и будем откликаться на все клики и мы женщины пойдем рука об руку и будем организованным путем и помогать в строительстве нашей новой жизни» [3, Л. 14]. Или на общем собрании женщин Ключевской станицы, состоявшемся 30 января 1923 г.: « […] советская власть единственная во всем мире дала женщинам широкую дорогу […], открыв свободный доступ к свету, знанию, науке и культури» [З, Л. 24]. Новой социальной ценностью стал сам факт проведения многолюдных женских собраний, он означал введение женщины в сферу политической жизни, придание личности женщины социальной значимости в том качестве, в котором ранее она не выступала – в качестве политического субъекта. Иррациональное здесь проявлялось в том, что информация зачастую воспринималось как нечто вносимое извне, первоначально чуждое, как указания сверху. Это нашло отражение в содержании протоколов собраний 1920-х годов, в которых в графе «слушали» прямо записывалось формула «докладчик указал»: «Товарищ Шумков указал… » [5, Л. 23], «Товарищ Фрейт указал… » [5 Л. 29], «Т. Новоженова указала… » [7, Л. 38]. Женские собрания начала 1920-х годов выражали определенные социальные и культурные взаимоотношения. И в этих взаимоотношениях ярко проявлялся их гендерный характер. Первые женские собрания собирались и велись мужчинами. Мужской взгляд на новую роль женщины наиболее выразительно прозвучало на общем собрании женщин поселка Каракульского 20 марта 1923 г. в речи докладчика Миронова: «Главное что на женщин возложена та же обязанность в деле строительства нашей разрушенной страны наравне с мужчинами» [З, Л. 32].
Зачастую – и это также есть иррациональное в ритуале – женщины не понимали, например, значения слов «ходатайствовать», «буржуа», «переосвидетельствовать», «полчища», «гинекологический», «конференция», «раскрепощение», «империалистический», часто первоначально было непонятно и слово «женотдел». Апрель 1921 г., собрание женщин Бакальского завода: «Постановили по докладу товарищей делегаток […] во чтобы невстала ходатайствовано опомещении для детских яслей […]» [3, Л. 38]. Термин «буржуа» воспринимался как абстрактная «буржа» [5, Л. 23]. «Полчища» – как неясная «полчща». Из-за этого, видимо, и целые куски речей оставались непонятными. Август 1920 г., Саткинский завод: «Тов. Фрейт указал […] когда ризобям белую полчщу тогда будет мир. фронт внутре мы боремся то же с мелкими кулаками» [5, Л. 30]. «Переосвидетельствование» воспринималось как «пересведельствовиние») [5, Л. 3]. Одним из самых «темных» первоначально выступал термин «гинекологическое», который понимался как бессмысленные «генологическое» [5, Л. 16], «голологическое» или «гелологическое»[7, Л. 35]. «Конференция» слышалась как «афиренцыя» [3, Л. 22], «раскрепощение женщины» – «срекопрощение женщины», «орескрепошение женщины» [3, Л. 22], империалистический – «императический» [7, Л. 39], «импераличетическая» [8, Л. 14]. Яркий пример трудности восприятия новых терминов неграмотными или малограмотными женщинами содержит протокол собрания женщин Новой Пристани Саткинской волости от 14 февраля 1921 г., где новое слово «женотдел» записано распадающимся на две привычные, но разделенные на не связующим между собой союзом «от» части: «Т. Солодовников […] объяснил организацию жено от дела» [3, Л. 23]. Со временем рациональное стало усиливаться, постепенно термины стали записываться все более правильнее и, наконец, их контекстовое значение стало абсолютно верным.
Протоколы свидетельствуют о том, что часты были случаи, когда и сами местные работники-мужчины слабо разбирались в вопросах, которые они пропагандировали. Характерны протоколы общего собрания женщин села Рудничного Саткинской волости, например, собрания от 21 октября 1921 г. и выступление на нем докладчика по текущему моменту т. Иретнова: «Переходом к социализму является 1-ая Государственная Дума, которая всецело защищала интересы рабочих и крестьян. Это не нравилось царю и его помощникам буржуазии […]. 1 Государственная дума была разогнана. Созданная 2 Государственная Дума плясала под дудку капиталистов. Рабочие же страдали по-прежнему, и вот на этом назрела революция» [3, Л. 8-8об]. Поскольку докладчики излагали содержание централизованно распространяемых тезисов, подобные случаи не были единичными [7, Л. 51]. Здесь смысл становился вторичным, а ритуал, заклинательные формулы первичными. Социально-психологическая функция общих женских собраний выражалась в том, что женщины-участницы испытывали новое эмоциональное состояние приобщенности к общему делу, нужности, ухода от монотонного, тяжелого, малоценного в глазах общества домашнего труда. Таким образом, изучение процесса организации женских собраний в 1920-е годы показывает, что процесс превращения марксизма в сакральное догматическое учение сопровождался приданием различным формам работы с массами, в том числе женским собраниям, элементов ритуализации.

Литература.
1. Коровушкина-Пярт, И.П. «Бес коммунистов не любит…»: народное паломничество, кликуши и советская власть на Урале (к вопросу о народном благочестии) [Текст] / И.П.Коровушкина-Пярт // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Вып. 5 / Отв. ред. И.В. Починская. – Екатеринбург, 2003. – С. 281–293.
2. Малышева, С.Ю. Мифологизация прошлого и советские революционные празднества 1917-1920-х годов [Текст] / С.Ю.Малышева // Диалоги со временем: память о прошлом в контексте истории / Под ред. Л.П. Репиной. – М., 2008. – С. 682–710.
3. Объединенный государственный архив Челябинской области (далее – ОГАЧО). Ф. П-334. Оп. 2. Д. 18.
4. ОГАЧО. Ф. П-334. Оп. 1. Д. 20.
5. ОГАЧО. Ф. П-334. Оп. 1. Д. 2.
6. ОГАЧО Ф. П-267. Оп. 1. Д. 11
7. ОГАЧО. Ф. П-334. Оп. 1. Д. 19
8. ОГАЧО. Ф. П-334. Оп. 2. Д. 20

Мирошниченко М. И. Общие женские собрания начала 1920-х годов как социальный ритуал: рациональное и иррациональное/ Бренное и вечное: социальные ритуалы в мифологизированном пространстве современного мира: Материалы Всерос. науч. конф. 21-22 октября 2008 г. / редкол. А. П. Донченко, А. А. Кузьмин, А. Г. Некита, С. А. Маленко ; предисл. А.Г. Некита, С.А. Маленко ; НовГУ им. Ярослава Мудрого. – Великий Новгород, 2008. – 409 с. С. 213-216.