Главная страница.

Александр Оселков ОБРАЗОВАНИЕ МИФОВ И ИНЫХ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ МЕХАНИЗМОВ, ЛЕЖАЩИХ В ОСНОВЕ КСЕНОФОБИИ

Моделирование причин поведения необходимо для того, чтобы новые модели были эффективными. Одно и то же поведение (как конкретные акты, так и обобщённая категория деятельности) моделируется разными активностями в отношении одного и того же человека. Сюда, в частности, входят собственная психическая активность и активность всех групп, во взаимодействие внутри которых в настоящий момент включён индивид. Поскольку групповая активность решает в первую очередь социальные (групповые) задачи, и только после этого частные (собственные психические, либо организменные) задачи своих членов, моделирование причин поведения будет ограничено законами этой группы. Поскольку описание причины осуществляется в поведении (называние вслух, письменное отражение и т.п.), указанные законы могут противоречить называнию этой причины (этих причин).
То есть при проявлении поведения его причины необходимо промоделировать. Получаются ситуации, в которых назвать эту причину необходимо (требует группа), но одновременно нельзя (так как называние конкретно этой причины является поведением, запрещённым в группе). Таким образом, «поведение-называние причины» может быть ограничено групповыми законами.
Приведём пример. По законам многих реально существующих групп является запретным, либо порицаемым (ограниченно запретным) выражение агрессии. Поскольку внешне наблюдаемо только её выражение, то во многих случаях у достаточно социализированных («воспитанных») людей агрессия вытесняется, либо замещается и т.п., т.е. агрессия по факту уже возникла, но её проявление (как поведение) по законам группы невозможно (подсознательно это переживается как «агрессивные люди – плохие, плохим быть нельзя, следовательно, я не плохой, значит я не могу быть агрессивным»).
Когда поведение уже осуществилось, необходимо промоделировать причину для устранения неэффективного поведения в дальнейшем. Вербализация причины приводит к нарушению законов группы (нарушается табу). Получается, что и называние реальной причины и отказ от называния вызывают наказание (т.к. в обоих случаях нарушаются законы, по которым существует группа), т.е. нужно и назвать и не называть причину одновременно. Результат – называние другой, фиктивной причины.
Цель – согласование поведения для решения противоречивых задач (ответить правду нельзя, не ответить правду нельзя). Значит нужно то, что могло быть причиной (правдой) по законам группы.
Если группа (как правило, другая, внешняя) промоделирует фиктивность причины, то уже в ней может возникнуть неэффективность и агрессия. Если это несоответствие только по поводу человека, то такой человек будет называться «лицемер». Если на более сложном уровне будет промоделировано не только конкретная деятельность (действие, поведенческий акт), то вся группа будет промоделирована, как «лицемеры», либо «голословные люди», «не отвечающие за сказанное» (что, строго говоря, соответствует действительности).
Если есть потребность промоделировать причину неэффективного поведения, т.е. причину неэффективности для группы, наиболее объектные для группы люди (те, для кого групповые процессы проявляются чаще, чем для других, т.е. кто чаще выступает «объектом» групповой активности) требуют назвать причину у того, в чьём поведении как организма проявилась неэффективность. Это обусловлено тем, что групповая цель всё равно достигается поведением конкретных людей (у группы нет своего тела). Если по законам группы причину называть нельзя, по причинам, раскрытым выше, необходимо назвать другую причину поведения, которая будет адекватна ситуации. Нужно обозначить активность, которая привела к неэффективности решения групповой задачи. Такая активность обозначается словом «повод» (то, что «повело» группу). В русском языке неочевидна связь между словом «повод» и его уменьшительно-ласкательной формой «поводок», как обозначением того, чем хозяин определяет степень свободы и направление передвижения, например, собаки на прогулке. Такое соответствие (очевидное с точки зрения русского языка) лишает возможности подмены причины поводом и потому в русской культуре практически не встречается.
При постоянной групповой неэффективности внутригрупповые ограничения усиливаются и, как следствие, частота называния «поводов» для этой группы начинает увеличиваться, а частота называния «причин» – снижаться. Итогом этого процесса, в свою очередь, является дополнительное повышение неэффективности группы, поскольку всё меньше причин неэффективности она моделирует. Помимо указанных выше отсюда появляется ещё ряд интересных феноменов, закреплённых в русском языке:
«Детская непосредственность» – наивность, непонимание социальных норм, чрезмерная спонтанность поведения, приводящая к конфузам для взрослых. Ребёнок ещё не промоделировал ограничения групп в полном объёме, пока он моделирует общесоциальные нормы (истина и правда недифференцированы) и ориентируется на них. Соответственно, вместо поводов он может называть причины. Этим группа разрушается. Однако это поведение свойственно всем детям. Чтобы не исключать всех детей из группы (тогда субстрат группы состарится и умрёт, а группа, как следствие, исчезнет), ребёнок моделируется как «ещё недочеловек», «недочлен группы» («подрастёшь – станешь таким же, как…», далее список). Если же спонтанность и непосредственность позволяет зрелый человек, то «ты ведёшь себя, как ребёнок!» Это высказывание наделено явно отрицательной окраской (скрытая агрессия).
Если для человека или группы причины подменяются поводами, то возникает и обратный механизм, т.е. любая причина начинает моделироваться как повод. Отсюда снижается эффективность любого социального поведения. Поскольку последнее является необходимым условием кооперации, она становится невозможной в принципе. Отсюда возникают тотальное отсутствие социальных результатов (и хроническая неэффективность как следствие) с одной стороны и нежелание доверять людям (противопоставление себя кому-то ещё) – с другой. Суммарно этот механизм в психологии называется «ксенофобия».
На основании обзора исследований, посвящённым социальной напряжённости за последние годы, а также уголовных дел, материалов судебных экспертиз (в основном психологических и лингвистических), мы выделили шесть базовых причин формирования ксенофобии. Возможно продолжение списка, однако остальные факторы, также влияющие на возникновение социальных конфликтов либо просто коррелируют с указанными нами феноменами, влияя на факторы, т.е. опосредованно воздействуя на социум, либо являются логическим продолжением элементов этого списка. Усиление миграционных процессов является количественной стороной возникновения и усиления ксенофобии в России, как и многих других странах; конкуренция на рынке труда является собственно причиной негативных проявлений в отношении чужих социальных групп, также, по аналогии с предыдущим фактором, является качественной причиной; ухудшение условий жизни является её противоположной стороной, в том смысле, что создаёт в первую очередь экономическую неэффективность, которая и приводит к ужесточению конкуренции; криминальный фактор является условием формирования ксенофобии, а также её поддержки и развития, повышает её уровень; как дополнение, потребность во включении в соответствующую субкультуру создаёт образ «своих» как «те, кто противостоят чужим» и делает его позитивным; теснота контакта с более эффективным социумом приводит к снижению возможности ухода от конфликта, избежать его [2, С. 420].
Одним из наиболее интересных в плане перспективности изучения нам представляется потребность во включении в молодёжную субкультуру. Аффилиация, как необходимость принадлежности к какой-либо группе, («a need to belong») наиболее характерна для подросткового возраста. Поскольку паспортный возраст, как правило задерживается, по сравнению с психологическим, наиболее значима аффилиация для подросткового и юношеского возраста. Как отмечают герои документального фильма «Skinhead Attitude», многие люди уходили в скинхеды для того, чтобы можно было противопоставить себя родителям, учителям, правительству и т.д. Наличие атрибутов позволяет легко включиться в любую группу. Поэтому многие подростки могут становиться скинхедами-неонацистами («бонхедами»), побрив голову, нося милитаристскую и нацистскую атрибутику.
Подросток уже не является ребёнком, поэтому родитель уже не может решать все его проблемы, но при этом он ещё не взрослый, так что не может решать их сам. Как итог, такие подростки собираются в группы, в которых хотя бы вместе они могут хоть что-то делать, добиться хотя бы минимальной эффективности. А, поскольку, став группой, они должны занять какое-то место в социуме, возникает своя субкультура – нормы, правила, традиции, обычаи и атрибуты, являющиеся мифами в социально-психологическом смысле. А далее члены группы просто воспроизводят групповые процессы, даже если лично они не разделяли бы определённые их ценностей данной группы, не осуществляли бы определённые действия, решающие групповые задачи и т.д. «Принадлежность» даёт подростку или юноше, бывшему правонарушителю статус «борца против кавказцев и азиатов», «защитника идеи», «патриота России» в своих глазах и глазах значимых для себя людей [1, С. 42].
При этом очевидно, что данный феномен всячески поддерживается и ревностно предостерегается от нарушений носителями указанного мифа. Деление «мы-они» настолько жёстко задано, что контроль за соблюдением «правил» в данной субкультуре может быть предельно жестоким. Это обусловлено тем, что, как было указано выше, сам факт воспроизведений атрибутов данного мифа определяет существование самой группы. По этой причине малейшие нарушения могут караться несообразно своей тяжести, поскольку они приравниваются к разрушению всей группы.

Литература.
1. Беликов, С.В. Бритоголовые: всё о скинхедах: Эксклюзивные материалы [Текст] / С.В. Беликов. – М., 2002. – 176 с.
2. Оселков, А.А. Социальная напряжённость по религиозному признаку: психологические особенности [Текст] / А.А. Оселков // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена: Аспирантские тетради. – 2008. – № 30 (67). – С. 419-423.

Оселков А. А. Образование мифов и иных социально-психологических механизмов, лежащих в основе ксенофобии/ Бренное и вечное: социальные ритуалы в мифологизированном пространстве современного мира: Материалы Всерос. науч. конф. 21-22 октября 2008 г. / редкол. А. П. Донченко, А. А. Кузьмин, А. Г. Некита, С. А. Маленко ; предисл. А.Г. Некита, С.А. Маленко ; НовГУ им. Ярослава Мудрого. – Великий Новгород, 2008. – 409 с. С. 249-252.