Главная страница.

Альбина Поморцева «НОВЫЕ» РИТУАЛЫ КУЛЬТУРЫ ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО РАЗЛОМА

Современное человечество вступило в фазу длительного цивилизационного разлома , процесс динамичного перехода охватил все сферы бытия человека и общества. Специфика современного перехода, символично совпавшего еще не только с рубежом веков, но и с рубежом тысячелетий, отражена как в социокультурных процессах, так и в сознании современного человека.
В начале переходного периода в обществе явно наблюдается мифогенность и эсхатологичность, архаизация и амбивалентность сознания. Когда старые институты разрушены, ценности подорваны, а новые еще не укоренились, все эти процессы воспринимаются многими как нечто временное, «обостряется недоверие массового сознания к позитивистско-сциентистским спасительным рецептам и актуализируются религиозно-мифотворческие пласты» 2, С. 325, фиксируется максимальная проявленность в человеке игровой стихии, интуитивного потенциала.
В свою очередь культура, принимая особые черты в период цивилизационных переходов, демонстрирует адаптационные способности общества, вынужденного зачастую существовать по принципу «Вызов – Ответ». Возможности современных ритуалов в обеспечении упорядочивания развития общественных процессов проявляются повсеместно. Хотя ритуал культуры эпохи нынешнего цивилизационного разлома по своему содержанию отличен от архаичного, его предназначение не изменилось, а потенциал ритуализированных форм поведения указывает на актуальность самого ритуала как действия.
Современное постмодерное искусство продолжает вслед за модернизмом вести поиск новых смысловых и образных пространств, но делает это иначе. С приходом постмодерна наступает эпоха, когда в отношениях между искусством и смыслом исчезает какая бы то ни было однозначность – теперь это отношение чисто игровое. Уравнивая в правах действительное и вымышленное, игра приводит к ситуации неограниченного множества значений произведения, ведь его смысл уже никак не связан с предшествующей «реальностью». «И раньше искусство использовало игровое пространство, но только игровое пространство постмодерна стало поистине бесконечным» 4, С. 25.
Действительно, если модернисты боролись с традициями и их сторонниками, то постмодерн возвестил о возможности сосуществования и взаимодействия любых традиций. Все в постмодерне – включая традиции – может становиться поводом для начала игры и превращаться в энергию новых, еще невиданных смыслов, новых ритуалов.
Одной из основных особенностей современного искусства является практически полное исчезновение живописных полотен. Место живописи на стенах галерей, центров искусства и музеев заняла фотография во всем разнообразии форм и технических приемов, без ограничений и запретов на содержание. Представленные сюжеты – самые разнообразные: автопортреты, человеческое тело, цветущее, постаревшее, больное или изувеченное; архитектура, город, толпа, общественные места, религиозная иконография, биография, роман-фото, документация…
По сравнению с живописью, которая требовала времени для созерцания и некоторой визуальной концентрации, фотография более скромна и «весит» меньше, даже когда ее формат велик, а содержание сенсационно или шокирующее. Это изображения, которые рассматриваются быстро, предназначенные для беглого взгляда, брошенного походя.
Еще одной характерной чертой современной художественной продукции является, по замечанию Е.Г. Ткача, ее «выход в пространство». Она может представлять из себя инсталляции, технические устройства, предметные диспозиции, определенные расположения окружающей среды, рассчитанные на производство визуальных, звуковых и пространственных эффектов. Данный тип художественной продукции называют «мультимедийной инсталляцией», использующей «смешанную технику».
Следует также заметить, что влияние информационных технологий на современное социокультурное пространство вообще и современное искусство в частности выражено, говоря словами З. Баумана, в некой «репетиции хрупкости бессмертия и возможности отменить смерть» 1, С. 315. Сегодня в центре внимания критиков и в прошедших предварительный отбор списках кандидатов на получение самых престижных художественных премий находятся произведения искусства, встраивающие мимолетность, случайность и хрупкость в саму модальность своего существования. Самые известные художественные артефакты наших дней высмеивают бессмертие или обнаруживают к нему полное равнодушие.
«Зрители знают, – пишет З. Бауман, – что инсталляции, представленные на выставке, будут разнообразны – прекратят существование – в день ее закрытия. Это происходит не потому, что инсталляции не могут существовать в течение долгого времени: они просто претендуют на место в музейных залах именно на основании своей хрупкости и временности. Исчезновение и умирание – вот что выставляется нынче в художественных музеях» 1, С. 314.
Самым популярным способом привлечь к себе внимание художественного мира, наиболее надежным рецептом добывания известности стал хеппенинг. Он случается только один раз и не имеет никаких шансов повториться в той же форме и с тем же результатом. Хеппенинг рождается с клеймом смерти: близость кончины является его главной приманкой. Он отличается от театрального представления, которое в случае успеха будет существовать на сцене долгие недели и месяцы. На хеппенингах ни зрители, ни исполнители не знают, что произойдет дальше, причем привлекательность мероприятия как раз и заключается в этом незнании – в осознании того, что последовательность событий не прописана в сценарии заранее.
Рассуждая о подобных особенностях современной культуры, присущих ей «новых» ритуалов, З. Бауман формулирует следующее резюме: « [...] на стадии постоянных трансгрессий мы вступили на территорию, которая никогда прежде не была населена людьми, – на территорию, которую культура в прошлом считала непригодной для жизни [...] Впервые смертные люди могут обойтись без бессмертия и, кажется, даже не возражают против этого» 1, С. 316.
Пессимистические утверждения З. Баумана, безусловно, аргументированы. Человек информационного общества погружается в виртуальную реальность, словно в наркотическую нирвану: он бежит от скуки повседневности к экрану телевизора или монитору компьютера, набирая номер телефона или погружаясь в Интернет, забываясь в видеоиграх или листая картинки модных журналов.
Современное человечество достигло не бывалых высот в области наукоемких технологий, массовой коммуникации, компьютеризации и информатизации, но, как и в далекой первобытности, оно нуждается в мифах и легендах, игре и ритуале, что непременно находит свое отражение в культуре, особенно в культуре переходного общества и тем более в культуре периода цивилизационного разлома. Так было в переходный период от Средневековья к Новому времени, на рубеже ХХ – ХI в.в., это же присуще современному обществу.
Думается, что такие элементы архаизации массового сознания особенно видны в переходные эпохи, а точнее, в начальной фазе цивилизационных разломов, так как подобные знания и представления помогают человеку менее болезненно пережить эпоху перемен. Здесь ярко проявляет себя компенсаторная функция мифа и ритуала, и чем острее кризис цивилизации, тем становится неотвратимей возрождение знаний и опыта культуры предков.
«Возврат мифа, выявление архетипов, воскрешение космомистической религиозности являются знаком разрыва с разумом, который интерпретируется многими как «кризис рациональности» 3, С. 29. Однако, это не есть кризис рациональности как таковой, но рациональности эпохи.
Память об архаических формах культуры не исчезает. Выходя из подсознания, эта архаика все же как-то упорядочивает, организует игровую стихию 5, С. 175. Игровое поведение человека позволяет высвободить накопившиеся в его психике деструктивные тенденции и достигнуть катарсиса (очищения психики). Поэтому в самых различных цивилизациях придавалось большое значение разнообразным празднествам, мистериям, фарсам, карнавалам и другим явлениям игровой сферы культуры, где реализовывалось игровое поведение человека посредством выполнения ритуальных действий.
С игровым потенциалом человека в XX веке произошли изменения, связанные, прежде всего, с широким распространением средств массовой информации и коммуникации – радио, телевидения, персональных компьютеров, мультимедиа и т.д. Но и сегодня во всевозможных мистериях, фарсах, фестивалях, шоу, в повседневном общении воплощается стремление человека в игре, в ритуале пережить определенный этап в своей жизни и жизни общества. В период перехода общества к качественно иному этапу своей истории имеет место быть отражение этого процесса во внутреннем мире человека и ответная реакция психики человека такова, что им начинают руководить, прежде всего, не разум и рассудок, а эмоции и чувства. Последние выступают как «стабилизаторы» конфликта между привычным вчера и неизвестным завтра. Вот поэтому особое значение имеет игровое начало, проявляющее себя на бессознательном уровне.
Импонирует позиция Н.А. Хренова, полагающего, что переходная ситуация включается в логику ритуала, предусматривающего не только наличие хаоса, но и его последующее преодоление. «Можно утверждать, что особую значимость ритуал приобретает в переходные эпохи, когда кажется, что распадается не только система коллективных ценностей, но, собственно, и сам ритуал» 6, С. 58.
Таким образом, постмодерное искусство осуществляет поиск новых смысловых и образных пространств, соответствующим запросам современного социума. Амбивалентность, архаизация и мифологизация, повышение игрового потенциала и возможностей ритуализированных форм поведения – все это особенности культуры и сознания человека в начальной фазе цивилизационного разлома.
Увеличение доли чувственно-интуитивного знания в формировании культуры нового типа, культуры информационного общества, современного цивилизационного разлома, является следствием процессов, происходящих в развитии и сосуществовании таких сложных систем, как: человек, культура, общество.

Литература.
1. Бауман, З. Индивидуализированное общество [Текст] / З.Бауман. – М., 2002.
2. Земсков, В.В. Мифосознание в кризисную эпоху [Текст] / В.В. Земсков // Вопросы литературы. – 1993. – № 5.
3. Савчук, В.В. Новации и архаические элементы сознания [Текст] / В.В. Савчук // Философские науки. – 1991. – № 4.
4. Ткач, Е.Г. Постмодерное общество: место и роль искусства [Текст] /Е.Г. Ткач. – Дисс. На соисканий ученой степени к. филос. н. – М., 2005.
5. Хренов, Н.А. Игровые проявления личности в переходные эпохи истории культуры [Текст] / Н.А.Хренов // Общественные науки и современность. – 2001. – № 2.
6. Хренов, Н.А. Социокультурные функции и системообразующая роль ритуала [Текст] / Н.А.Хренов // Мир психологии. – 2003. – № 1.

Поморцева А. М. «Новые» ритуалы культуры цивилизационного разлома/ Бренное и вечное: социальные ритуалы в мифологизированном пространстве современного мира: Материалы Всерос. науч. конф. 21-22 октября 2008 г. / редкол. А. П. Донченко, А. А. Кузьмин, А. Г. Некита, С. А. Маленко ; предисл. А.Г. Некита, С.А. Маленко ; НовГУ им. Ярослава Мудрого. – Великий Новгород, 2008. – 409 с. С. 269-272.