Главная страница.

Елена Попова «Я – МИР, А МИР – НЕ Я»: ОСОБЕННОСТИ РИТУАЛИЗАЦИИ ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВА В ДРАМАТУРГИИ АБСУРДА

В бренном и вечном мире все меняется и все остается постоянным. В ХХ и вот уже пришедшем ему на смену XXI век изменения происходят с головокружительной скоростью. Человек – величина всегда постоянная, а потому ему становится все сложнее и сложнее ориентироваться мироздании. Усложняются отношения человека и с самим собой.
На рубеже XIX-XX веков произошла «ломка» понятий в физике, то есть меняется пространственно-временное видение Вселенной. Эйнштейн развил «теорию относительности», так что пространство и время переставали быть неизменными. Теперь они должны были считаться со скоростью, объявленной постоянной. Минуты и километры вдруг перестали быть равны себе, стали растягиваться, сжиматься, исчезать и возникать повторно. Прежние пространственные отношения теперь никакого значения не имеют. Перемещения героя, его бегство в другие города и страны и даже романтический эскейпизм спасти уже не могут. Время тоже «работает» против человека. Восстановить его нормальный ход нельзя. Часы бьются, плавятся, звонят, как попало, вовсе остаются без стрелок – немало образов Апокалипсиса породило прошлое столетие. Поэты и живописцы эту «ломку» стали ощущать даже раньше ученых.
И вот в театре появляется драматургия абсурда, которая особенно остро ощущает это «выбившееся из пазов» время, это пространство, чуждое человеку. Ее герой – человек, который в этих изменившихся масштабах остается величиной постоянной и которому ему надо жить, надо доказывать всем и прежде всего самому себе, что он есть! И здесь никакие прежние способы решения проблемы самоидентификации совершенно не годятся.
Сэмюэль Беккет – абсурдист, в пьесах которого мы можем встретить яркое притчевое начало, пьесы, в которых кроется поистине вселенский Смысл.
Один из основных мотивов Беккета является мотив дороги. Его герои всегда в бесконечном – и в то же время конечном – пути; в пути, на котором известны только две точки – начало и конец, А и Я. Герои – и вместе с ними мы – мучительно ищут ту точку, ту координату, где они находятся сейчас, чтобы найти, обрести самих себя, чтобы, наконец, найти смысл своего существования или в определенный момент понять, что смысла нет или его искать вовсе не стоит, потому что есть вещи, которые постигаются только внеразумно.
И вот точка, в которой они на определенный момент останавливаются становится их домом. Потому что только здесь возможно обретение самого себя. Потому что это «не точка в вакууме, но точка траектории движения экспликации экзистенциального, остановка на пути – экзистенциального путешествия в поисках себя. Дом – обретенная форма покоя как место для самоопределения, полагания своих границ в своем образе жизни, без который невозможен никакой акт познания» [3].
Эта точка для героев разных пьес непредсказуема и нестандартна. Так, в пьесе «В ожидании Годо» Владимир и Эстрагон неизвестное количество времени ждут прихода пока незнакомого им Годо на проселочной дороге, и кроме одиноко растущего дерева никаких других объективных координат нет. Хамм и Клов из «Конца игры» живут в маленькой комнате «три на три на три метра», а родители Хамма и вовсе – в мусорном баке. Винни и Вилли в «Счастливых днях» обитают на небольшом пригорке под палящим солнцем, и они зарыты в песок сначала по пояс, а к финалу вообще становятся видны только их головы. Но несмотря ни на что, для каждого это странное место – их Дом, в котором должны быть соблюдены все ритуалы.
Время здесь, в беккетовском мире, утратило свой поступательный ход, оно циклично, закольцовано. «В этом затемненном сознании времени нет, – пишет сам драматург. – Минувшее, текущее, надвигающееся. Все сразу» [1, С. 196]. Беккет не использует привычные определения: настоящее, прошедшее, будущее. В его пьесах нет точек отсчета. Мы не знаем, какой момент считать началом и где искать конец. Владимир и Эстрагон, скорее всего, уже не один десяток раз ждали Годо. Раз за разом, день за днем они возвращаются на исходную позицию. Самое главное, что этот ход времени не холостой.
Время, таким образом, образует не кольцо, а спираль, которая раз от раза буравчиком все глубже впивается в суть, стремясь к самому центру, где и скрыт Смысл. Найти этот Смысл и, значит, обрести себя, самоидентифицироваться, узнать, наконец, кто ты и куда идешь.
Герои Беккета всегда в пути – даже, когда они топчутся на одном месте. С пространством происходят колоссальные изменения. Оно то и не то одновременно: на дереве за одну ночь распускаются листья. Их дважды за время пьесы встречает Мальчик, посланник Годо, говорит, что, приходит сюда уже не в первый раз, но никогда раньше не видел здесь ждущих Годо.
Изношенные, маленького размера ботинки Эстрагона, болезнь Владимира – все это «несовместимость со средой», в которой вынуждены существовать герои. Она выталкивает их в никуда, отбирает последнее «завоеванное» пространство. Только здесь, под деревом, где их еще может кто-то найти – Мальчик, а может быть, и сам Годо.
Каждый из героев Беккета и уникален, и зауряден одновременно. «[…] Главное заключено не в типичности и даже не в социальной принадлежности героя, а в его самобытной и обостренной способности мыслить и чувствовать» [1, С. 196]. Их «внутренняя» вселенная ничуть не меньше, чем весь остальной мир. Важно то, что существуют противоречия, которые раздирают человека изнутри. Но здесь существуют и силы, которые на определенном расстоянии притягивают людей друг к другу, удерживают человека в мире, однако, как только расстояние становится меньше допустимого, начинают действовать силы противоположные.
Владимир и Эстрагон вместе и готовы поддерживать друг друга до конца, до смерти или, что намного важнее, до прихода Годо, это и есть, быть может, их Миссия.
Они могут раздражать друг друга, но они вместе и один подтверждает существование другого. Все, чего они хотят, – это вновь и вновь обнаруживать фактичность собственного существования, а это, говоря словами Владимира, «не под силу одному человеку».
Эстрагон, которому Владимир постоянно напоминает, что они ждут Годо, и который, кажется, менее друга заинтересован в этой встрече, в определенный момент особенно остро чувствует, что может получиться так, спасен будет только один. Из них Двоих помилуют одного. И возникает предательская мысль: Я, спасите Меня!!!
Но все равно, несмотря на этот минутный порыв, герои будут вместе. Это и есть акт настоящей привязанности людей друг к другу, готовность идти до конца, даже если спасен будет Другой.
Чего ждут от этой Встречи герои? У них, казалось бы, самые примитивные и «животные» желания: уснуть, где тепло и сухо, лечь на соломе с набитыми животами. Во Владимире и Эстрагоне сочетаются инстинкты как духовного, так и животного самосохранения. Они могут говорить о башмаках и одновременно вспоминать Библию. Микро и макромиры оказываются равно значимы, равно велики.
Бродяги не знают, кто такой Годо. Эстрагон не уверен, что правильно произносит его имя. Они даже не знают, какой он – добрый, злой, милостивый или карающий. (Сам Беккет писал, что не знает, кто такой Годо: «Если бы я знал, я бы так и написал в пьесе»).
Годо, может быть, отнюдь не всеблаг, но герои готовы к этому, лишь бы только Он пришел. Потому что в этом Смысл их жизни. Это экзистенциальное решение. Чтобы существовать в мире, лишенном причины, нужно создать ту причину, чтобы быть обреченным на бесконечные годы ожидания просветленности, которой никогда не будет, но которая всегда появляется на горизонте завтрашнего дня.
И финал пьесы абсурден, но по-экзистенциальному закономерен. Устав от ожидания герои все-таки говорят друг другу: «Пойдем». Но – авторская ремарка: «Не двигаются».
Завтрашний день для героев Беккета неизбежно придет. То ощущение катастрофы, с которым засыпают персонажи других экзистенциальных пьес, совершенно меняется в мире Беккета. Трагедия его Владимира, Эстрагона, Винни, Вилли и многих других в смерти, которая постоянно приближается, но никогда не наступит. Смерть в его мире невозможна, муки героев неизбывны.
Смысл существования, который так мучительно ищут герои всех пьес Беккета, не есть какой-либо практический результат их жизнедеятельности. Результата и цели для них вообще быть не может. Хотя бы уже потому, что все их пребывание в этом мире, их долгий путь от рождения до смерти, путь от А до Я, пронизан верой и любовью. Именно они являются координатами, которые герои выбрали для себя. И они менее всего связаны со смыслом и целью. Герои Беккета «совершают странные поступки, вступают в некоторые отношения, сплетаются между собой просто так. В предельном случае, в высшей точке существования их жизнь представляет собой серийно организованный хаос, бессодержательное пустое мельтешение, которому сами они не имеют права приписывать никакие смыслы. Однако непреднамеренность и есть то единственное, что может привести к результату, к которому не выводят никакие следствия» [2, С. 73].
А своим светом они озаряют то пространство, в котором они находятся. Пространство, которое благодаря ним из некоего прообраза пустоты, где ничего нет – ни добра, ни зла, ничего превращается в Дом, где можно остановится и задать себе все волнующие и жизненно принципиальные «проклятые вопросы»; где уникальное уравнивается с универсальным, а «Мир» и «Я» становятся, наконец, равнозначными величинами.

Литература.
1. Дюшен И.Б. Читая Беккета [Текст] / И.Б. Дюшен // Современная драматургия. – 1989. – № 1. – С. 194-201.
2. Исаев, С.А. Теология Сэмюэля Беккета [Текст] / С.А. Исаев // Искусство и религия. Материалы научной конференции / Гос. Институт искусствознания. – М. : ГИТИС, 1998 – С. 56-74.
3. Разова, Е.Л. Проблематизация концептов Дома и Пути в европейской мысли ХХ века [Электронный ресурс] / Е.Л. Разова. – Режим доступа: аnthropology.ru/ru/texts//razova/wayhome.html.

Попова Е. А. «Я – МИР, а МИР – не Я»: особенности ритуализации времени и пространства в драматургии абсурда/ Бренное и вечное: социальные ритуалы в мифологизированном пространстве современного мира: Материалы Всерос. науч. конф. 21-22 октября 2008 г. / редкол. А. П. Донченко, А. А. Кузьмин, А. Г. Некита, С. А. Маленко ; предисл. А.Г. Некита, С.А. Маленко ; НовГУ им. Ярослава Мудрого. – Великий Новгород, 2008. – 409 с. С. 275-278.