Главная страница.

Александр Спорник ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРАЗДНИК КАК РИТУАЛ ИДЕНТИФИКАЦИОННОЙ СОЦИАЛИЗАЦИИ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

Идентичность нации, народа, государства формируется посредством коллективного переживания составляющими их индивидами главных событий своей истории. Чем больше такого «общего» у представителей того или иного социального образования, тем с большей долей уверенности можно говорить о нём как о некоем «единстве», представленном соответственно на уровне нации, народа, государства.
Общества, как «традиционные» так и «современные», в процессе своего развития сформировали целый ряд социализирующих идентификационных практик. Яркими примерами подобного рода явлений могут служить как война (лучше освободительная) и подвиги послевоенного «налаживания жизни», так и другие мероприятия – от сугубо религиозных, таких как крестный ход, до вполне «светских» процедур: выборов политической власти или спортивных состязаний, так или иначе представляющих конкретную социальную общность.
Одним из механизмов подобного творения/сохранения идентичности является праздник. Ещё в «традиционном» обществе праздники отмечали собой узловые точки единого для всех сакрального годового цикла.
Событие, именуемое праздником, утверждается в его оппозиции «повседневности». И, чем больше контраст с будничностью, тем величественнее сам праздник. Как точно отмечает В. Савчук, «давая участникам прикоснуться к тайне истоков, он примиряет противоположности, демонстрируя состояние мира, в котором они ещё не набрали силу манихейских оппозиций, ещё не проросли» [7].
В то же время, указанный автор отмечает, что «праздник – это не просто средство снятия напряжения, разрядки, отдыха от однообразной и монотонной будничной действительности, гармонизация эмоционально-психологического состояния человека и общества, как «возвращения подлинной идентичности с природой и социальной средой. […] С одной стороны, он сочетает механизмы принятия действительности, адаптации к ней, даёт возможность смириться объективно сложившимися обстоятельствами, а с другой – помогает родиться новому, приветствуя обновление, служит человеку опорой в его усилиях понять действительность, пугающую своей новизной […]» [7]. Парадоксальным образом праздник «обостряет сознание истории и одновременно даёт отдых от неё» [3].
Но главное – праздник «чрезвычайно важен как источник информации о животворности символа, возвращающего человека и дающего ему проникнуть в реальность архаических образов, ощущений, регулятивов и того особого пространства, в котором совсем иная топография местности, иные временные ритмы, иная наполненность событий, иной язык, иная интенсивность желаний и иные объекты удовольствий» [7].
Поскольку праздник является «прямым наследником ритуала» в «посттрадиционном» мире, он перенял его наиболее действенные свойства: рост хаоса, неопределенности, тревог, усталости и абсурда, трагизма; затем, слияние с ними (хаосом и неопределенностью): исступление, смех, танец, «торжество низа», отказ (переворачивание) от установленных норм, запретов и табу – пищевых, моральных, идеологических, эстетических, религиозных, – травестизм ролей и полов; вслед затем воскрешение природного и социального Космоса, цикла, порядка, нормы, целесообразности и полезности. «По сути, правило регламентирует полезную деятельность, а ритуальные акты, совершаемые на празднике, являются его нарушениями: цель правила – это всегда польза и прежде всего приумножение ресурсов. Расточительство обратно правилу: оно вызывает тревогу, то чувство радости, необузданной страсти, к которой примешивается страх, являющийся сущностью сексуальной активности» [1].
Фактически праздник не сводим к своей рекреационной функции, (которую, конечно же, мы не в праве будем отрицать), ибо он есть нечто, существовавшее уже до будней. Так «известно, что в древнегреческих дионисийских, элевсинских, самофракийских и пр. мистериях участники их верили в воскрешение уже утраченной к тому времени гармонии — время «золотого века»» [7].
«Празднество (всякое), – пишет Бахтин, – это очень важная первичная форма человеческой культуры». Чтобы отдых или передышка в труде «стали праздничными, к ним должно присоединиться что-то из иной сферы бытия, из сферы духовно-идеологической. Они должны получить санкцию [...] из мира высших целей человеческого существования, то есть из мира идеалов» [2]. Отмечая идентифицирующую направленность торжественного ритуального действа, В. Савчук замечает, что первый праздник указывает точку, в которой история раскалывается на пред-человеческую и собственно человеческую. Человек, по его мнению, только тогда становится человеком, когда начинает праздновать. А это означает «и жертвовать, и играть, и погребать, и мыслить, и производить»[7]. Но, мы не можем, однако, не заявить, что праздник не только «раскалывает» историю надвое, но и концентрирует в одной точке прошлое, настоящее и будущее, где проявляется символическая сущность праздничного ритуала, собирающего воедино не только пространство и время, но и самого человека, оценивающего эти предельные измерения бытия.
II
Любая социальная общность, будь то небольшая община, нация или огромное многонациональное государство, претендующая на некую самостоятельность и автономность, с необходимостью должна выработать, либо специфически заимствовать ряд символических практик, отделяющих её от других, очерчивающих границы её идентичности.
В современном обществе, где традиция играет далеко не самую главную роль, уступая место идеологии, праздник порой остаётся тем единственным, что может воззвать к родовой памяти, пусть даже формально, а не содержательно. В праздничном ритуале происходит как бы «пересобирание» общества по узловым точкам: через реконструкцию основных событий «давно минувших дней», где прошлое, даже не относящимся к нему поколением, переживается заново, воссоздаётся определённая символическая ситуация, которая проигрывается, соединяется с опытом настоящего (либо его отсутствием), оживает в нём. Так праздник позволяет погрузиться в первозданный, изначальный хаос, где, через перерождение, наполненное, в том числе и определённым сакральным смыслом, вся история воссоздаётся заново, происходит символическое «обновление жизни». В качестве примера подобных ритуальных действий следует упомянуть европейский или латиноамериканский карнавал, в один ряд с которыми можно с определённой долей уверенности поставить и славянскую Масленицу, и татарский Сабантуй и ряд других национальных праздников календарного цикла.
Ещё один непременный атрибут праздника – ритуальное переживание коллективной идентичности и процесса её символической реконструкции через очередное «проигрывание» события, произошедшего в далёком прошлом. Таковы, например, все мотивы праздников, посвящённых знаковым моментам в истории народа, будь то Победа в Великой Войне, День Обретения Независимости, День Воцарения Новой Династии и т.д.
Эти дни являются символами главных событий истории и потому особо чтимы. Для Древней Руси таким мог быть день победы на Куликовом поле, где, по словам историка В.О.Ключевского, «родился Русский народ». Подобным стал для советского народа и день 9 мая, ознаменовавший собой героический подвиг в борьбе с иноземными захватчиками, объединивший и укрепивший нацию, сформировав, таким образом, новую социально-историческую общность – «советский народ». Здесь наглядно проявляется основная социальная цель праздника – придать ощущение общности через акцентуацию связи веков и поколений. Вообще, праздники в жизни общества играют определяющую роль, поскольку именно «они свидетельствуют о его постоянном самовосприятии в качестве нации» [4].
Каждая новая власть, новый политический режим вынуждены искать и новые праздники. В переломных моментах истории возникает необходимо сформировывать особую, новую идентичность, вновь и вновь легитимизирующую власть в глазах народа. Такие задачи современное российское руководство ставит и перед новым праздником – Днём национального единства.
«Нет более удачной даты в качестве главного национального праздника, чем 4 ноября 1612 года. Это день начала выхода из первой русской Смуты, архетипическое событие национального возрождения, причем, не просто очередное восстановление порядка в стране, а восстановление уже состоявшейся, полноценной русской государственности, Московского Царства при наличии и участии его необходимого начала – Московского Патриаршества, восстановление Третьего Рима. У этого события есть прямой аналог в истории Второго Рима – восстановление православной Ромейской Империи в 1261 году, когда император Михаил VIII Палеолог возродил Византию, свергнув почти шестидесятилетнюю (!) католическую оккупацию. Кстати, это очень важный сюжет для сравнения – советская власть в России просуществовала 74 года и мы, как невольные свидетели ее падения, возводим этот период в огромный историософский цикл, часто говорим о невозможности восстановления многих досоветских признаков российской государственности. А тысячелетнюю историю Византии изучают в целом, вспоминая о шестидесяти годах “латинской империи” как о временном и хорошо преодоленном недоразумении – вот как влияет историческая оптика! И если наше государство продолжит свое историческое возрождение, то когда-нибудь о семидесяти годах советской власти будут говорить как об очередной смуте, очередном, небольшом “фрагменте” всей русской истории. От начала первой Русской Смуты до начала выхода из нее прошло 14 лет. Также от начала новой, третьей Русской Смуты (по удачному определению Виталия Аверьянова) прошло 14 лет и был установлен День Народного единства в честь 4 ноября 1612 года. Поэтому 4 ноября 2005 года можно считать символическим началом выхода из затянувшейся на четырнадцать лет, третьей Русской Смуты» [4].
Такова точка зрения православных имперцев, выраженная Православно-политический порталом «Правая.Ру» Ильи Бражникова и Византистским клубом «Катехон». Налицо реанимирование идеологии Третьего Рима. Этот взгляд целиком и полностью утверждает положение России в качестве самобытного цивилизационного имперского центра, что видится сейчас крайне необходимым в сложившихся условиях международных отношений.
Однако существует и другой, более приземлённый взгляд на «нововведение». Символом чего должен стать День народного единства? Какой сюжет будет ритуализован? Символом борьбы с иностранными захватчиками (изгнание поляков)? Символом могучего государства – ведь после Смутного времени началась столбовая дорога династии Романовых?
Журналист и политолог Леонид Радзиховский в статье «Бесконечные праздники» на портале «ideologiya.ru» так ответил на эти вопросы:
«Никакой символ борьбы с иностранными захватчиками не будет виден на фоне 9 мая. Можно отмечать что угодно – Бородино, вступление русских в Париж в 1814 и т.д. – 9 мая все равно сияет в тысячу раз ярче. Ничего высшего, чем «этот День Победы», в русской военно-патриотической истории нет и не будет никогда.
Что касается символа могучего государства[...] Отчасти эту функцию тоже несет 9 мая. А отчасти ее несло и 7 Ноября! В самом деле – ведь «большевистский переворот», это не только символ уничтожения свободы, собственности, законности, не только символ утопического «пролетарского интернационализма» и вполне реальной гражданской войны. Нет, это и символ державного СССР, со всеми его ракетами/бомбами – что и демонстрировалось парадом 7 ноября» [6].
Одновременно он предлагает рассматривать 4 ноября как символ «рождения гражданского общества в России из преодоления Смутного времени» – «В самом деле, вроде бы, уникальный в нашей истории случай – не по приказу «сверху», а своей волей организовались, САМООРГАНИЗОВАЛИСЬ ополченцы гражданина Минина и князя Пожарского. Чем не героический миф о рождении гражданского общества в России?» [6]
Если так, тогда, вроде бы, становится видна вся подоплёка такого шага – отменить 7 ноября как символ советской власти и навязать 4 ноября как символ новой власти и «гражданского общества», к созданию которого власть активно призывает.
Однако никакого «гражданского общества» на заре 17 века в России родиться в принципе не могло. Ополченцев князя Пожарского и гражданина Минина этим термином можно поименовать с большой долей условности. В таком виде «гражданское общество» на Руси существовало давно и окончательно было уничтожено именно «представителем династии» Петром Великим. Призыв чтить воцарение династии, уничтожившей зачатки «гражданственности», благодаря которым она только и смогла придти к власти (да и сброшена, кстати, тоже), было бы крайне недальновидно, если не сказать абсурдно.
Есть ещё один момент, который никак нельзя упускать из виду. 4 ноября становится Днём народного единства неспроста. Старая уваровская максима разыгрывается на новый манер: самодержавие (взятие Москвы стало прологом к воцарению Романовых), православие (4 ноября празднуется как день иконы Казанской Божьей матери), народность (народное ополчение).
Депутат Госдумы от «Единой России» Валерий Рязанский, один из авторов законопроекта, объясняет необходимость празднования Дня народного единства 4 ноября тем, что «это символическая дата, сигнализирующая об окончании смуты». По словам парламентария, есть необходимость «продлить историческую память не на один, а на несколько веков назад [...] возродить объединяющее начало, общее для людей с разными политическими взглядами» [5].
Вот здесь начинаются большие проблемы. Как может событие четырёхсотлетней давности пробудить историческую память народа, который таких событий за последующие четыреста лет пережил не один десяток? Вся абсурдность ситуации в том, что кроме власти, праздник этот оказывается никому не нужным.
Подборка заголовков периодических изданий, как печатных, так и электронных, многие из которых никак нельзя упрекнуть в нелояльности существующему режиму, красноречиво передаёт всё настроение народа, призванного «объединиться» 4 ноября.
«Смутный праздник» («Время новостей», 3 ноября 2006); «Непонятный» праздник 4 ноября: народ ограждают от националистов, а он всё больше склоняется к дню Великого Октября» («Прайм-Тасс», 3 ноября 2006); «Ненужное единство» («Эксперт Online», 3 ноября 2006); «Праздник: Народное единство или раскол?» («Аргументы и Факты», 1 ноября 2006) .
Отечественные социологические службы в преддверии Дня народного единства пытались выяснить отношение наших сограждан к новому празднику. Всероссийский опрос ВЦИОМа проведен 21-22 октября 2006 года. Опрошено 1595 человек в 153 населенных пунктах в 46 областях, краях и республиках России. Опрос ФОМа – в ста населенных пунктах 44 областей, краев и республик России. Интервью по месту жительства 28-29 октября 2006 года дали 1500 респондентов. (По материалам официальных сайтов ФОМа и ВЦИОМа).
Около половины опрошенных (в среднем 47%) высказались негативно относительно введения нового праздника, а около 60 % опрошенных ВЦИОМом людей не прочь бы вернуть 7 ноября как годовщину Великой октябрьской социалистической революции! Причём многие если не считают этот день праздничным, то помнят его как значимый, важный. Почти 40% опрошенных ВЦИОМом назвали 7 ноября «старым праздником, от которого я не хочу отказываться». Еще треть сограждан по-прежнему считает его важнейшим днем отечественной истории. Такова реакция общества на «нововведение».
Стремление власть предержащих, вдруг в одночасье ставших сначала «демократами», а затем «имперцами» , освободиться от советского прошлого, скинув его с «корабля истории» может быть понятно – власть сама ищет свою идентичность, избирая главным тот или иной период великой истории Государства Российского. И в этих попытках связать историю воедино, возродить историческую память, собственными руками ещё сильнее её разрывает и раскалывает российский народ.

Литература.
1. Батай, Ж. Сад и обыкновенный человек [Текст] / Ж. Батай // Маркиз де Сад и ХХ век / Ред. А. Т. Иванов. – М., 1992.
2. Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса [Текст] / М. Бахтин. – М. : Наука, 1990.
3. Кокс, Х. Праздник шутов: Теологический очерк празднества и фантазии (Реферативное изложение И.Б.Роднянской) [Электронный ресурс] / Х. Кокс // Современные концепции культурного кризиса на Западе. – М., 1976.
4. Малер, А. Марш Правый и Неправый [Электронный ресурс] / Аркадий Малер. – Режим доступа: http://www.katehon.ru/html/club_katehon/0057.htm.
5. Почему день 4 ноября стал праздником? [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.istorya.ru.
6. Радзиховский, Л. Бесконечные праздники [Электронный ресурс] / Л.Радзиховский. – Режим доступа: http://www.ideologiya.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=3179.
7. Савчук, В. Пульс праздника [Электронный ресурс] / В. Савчук. – Режим доступа: http://anthropology.ru/ru/texts/savchuk/feast.html

Спорник А. П. Государственный праздник как ритуал идентификационной социализации в современном обществе/ Бренное и вечное: социальные ритуалы в мифологизированном пространстве современного мира: Материалы Всерос. науч. конф. 21-22 октября 2008 г. / редкол. А. П. Донченко, А. А. Кузьмин, А. Г. Некита, С. А. Маленко ; предисл. А.Г. Некита, С.А. Маленко ; НовГУ им. Ярослава Мудрого. – Великий Новгород, 2008. – 409 с. С. 317-322.