Главная страница.

С.А. Кириленко. Становление придворного общества как переломный момент в истории европейской культуры

В культурологии принято связывать становление европейской цивилизации с городской средой и отчасти со светскими интересами куртуазного общества. Однако ещё в ЗО-е годы нашего столетия Н. Элиас обратил внимание на то, что светский этикет, приучающий европейца к самоконтролю во имя цивилизованного поведения, стал оформляться в XVI веке в рамках придворного общества. Причём, несмотря на формальное сходство некоторых предписаний, эти правила существенно отличались от норм куртуазного поведения.
Этот перелом в мироощущении отмечен постепенным отказом от употребления понятия courtoisie и появлением нового термина civilite. Изменяется raison d''etre предписаний: они направлены на формирование человека, обладающего особой чувствительностью к присутствию других людей. Он именуется gentilhomme, что означивает дворянина как человека, отличающегося тонкостью чувств и изяществом манер. Абсолютистский двор предстаёт как одно из специфических дисциплинарных пространств, где власть реорганизует телесные способности и чувственный мир индивида.
В XVI веке утверждение абсолютизма проходило под знаком мира и справедливости. Королевская власть отождествлялась с законом и была призвана обеспечить защиту от произвола сеньоров, что предполагало лишение последних возможности распоряжаться жизнью и смертью. Отныне это право было исключительным правом монарха. Поскольку власть короля становится единственной подлинной властью, дающей начало всем прочим, феодальный мир, где могущество знати отождествлялось с силой, замещается придворным кругом, обоснованным фигурой короля и характеризуемым пониманием могущества как влияния. Влиятельность в условиях придворного общества требует умения не только подчинять, но и, в большей мере, подчиняться. Борьба за королевскую благосклонность становится механизмом, позволяющим пронизать аристократию порядком закона и права, ибо её целью является не установление собственной власти, но привилегии, возможность занять некоторое место в иерархическом порядке, восходящем к особе монарха, получив определённые права, воплощённые в символических актах, установленных этикетом.
Власть, оправдывающая себя как закон и запрет, открывает свои основания в ощущениях и удовольствиях, которые она замыкает на себя, культивируя желание соответствовать привнесенной ею иерархии ценностей на уровне внешности и манер. Так оформляется экзистенциальная напряжённость ситуации «замечания», определяемой существованием особ более высокого ранга, которым приписывается свойство обращать внимание на каждую оплошность придворного. Придворный обеспокоен возможностью показаться неприятным, он постоянно просчитывает потенциальные эффекты своих действий, оглядывая себя глазами других людей, думая о себе в третьем лице — забота, мотивированная стремлением приглянуться и страхом вызвать отвращение в обществе, где иерархия, право на власть, упорядочивается в визуальном порядке так же, как и порядке дискурса. Предметом особой заботы оказывается пристальное наблюдение за обыденными манерами, проверка их на соответствие требованиям приличного и деликатного.
Таковы предпосылки этикета civilite, налагающего на придворных ограничения, позволяющего им переживать своё превосходство над прочими грубыми и простыми людьми и свою причастность власти через культивирование чувствительности и деликатности. Само ощущение неприязни, сознание его переживания при встрече с определёнными вещами становится ценностью как признак особого сорта человека. Брезгливость отличает аристократа, утверждает его в этом качестве, в то время как безразличие к требованиям этикета оскорбительно для окружающих и недопустимо как аналог суверенной власти. Поэтому придворные культивируют в себе способность обнаруживать отталкивающее и преисполняться к нему отвращением.
Одним из эффектов civilite становится неприязненное отношение к простому и грубому в своей естественности человеческому телу. Чужое тело внушает отвращение, своё является предметом стыда. Придворному необходимо контролировать себя в каждый момент, предотвращая спонтанные физиологические и эмоциональные реакции. Телесное приличие рассматривается как аналог ясности ума. Тело, наделённое изяществом как особым свойством, дисциплинирует своего владельца, побуждая его охранять это изящество. Оно создают ту оболочку самоконтроля, которая не позволяет преступать законы приличия, функционирующие в пространстве двора, где роскошь и изысканность культивируются как пристойность.
Смешанное со страхом отвращение ко всему грубому определяет иные правила борьбы, которая ведётся в границах утончённости и «права на ...», воплощаясь в специфическом явлении «придворной интриги», где сила и власть предстают в облике влиятельности, где добиваются своего способностью к притворству, а грубая сила не имеет значения. «Мирным» придворное общество не было, но возможные пути достижения желаемого предполагали способность сдерживать себя. Ибо цель достигалась интригой в борьбе за влияние путём утончённых комбинаций, разыгрыванием ролей благодаря, умению производить нужное впечатление.

С.А. Кириленко. Становление придворного общества как переломный момент в истории европейской культуры // Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное: Проблемы функционирования и развития культуры» 24—26 октября 2000 года: Тезисы докладов и выступлений. Вып. З / Ред. кол. : В.П.Большаков, А.В.Кокин; НовГУ им. Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2000. С. 90-91.