Главная страница.

З.В. Фомина. Возвращение к целостности: эвристические возможности русской философии

Еще Освальд Шпенглер, заявивший о «вырождении» культуры в цивилизацию, обратил внимание на рационализацию как фактор, «оскопляющий» культуру, лишающий ее жизненного творческого начала и ведущий к стандартизации, равносильной смерти культуры как уникального, неповторимого живого организма.
При этом современная ситуация представляется еще более серьезной. Речь идет не только о господстве рационалистического мышления, которое, скажем, во времена Декарта и Лейбница, еще несло в себе элементы индивидуального творчества и связывалось со способностью отдельного человеческого ума самостоятельно, путем творческих усилий уловить, обнаружить всеобщие и необходимые истины. В настоящее время в результате необычайно быстрого и повсеместного распространения компьютерных технологий и других технических средств, облегчающих процесс мышления, обнаруживается тенденция снижения творческого потенциала специалистов и ученых нового поколения.
В поисках путей преодоления «рационалистической рассеченности» (Н.Бердяев) сознания современного человека вовсе не обязательно заново изобретать велосипед - достаточно обратиться к отечественной философской традиции. Русская мысль в известном смысле контрастирует с западной философией. Если западная философия по преимуществу теоретична, абстрактна и в этом смысле автономна, самодостаточна, то русская философия в своей основе «практична», она вся погружена в жизнь, озабочена чисто человеческим вопросом - как жить, чтобы соответствовать истинному назначению человека. Если поиски действительных оснований человеческой жизни привели западную философию к осознанию одиночества и заброшенности человеческого существования - к индивидуализму и субъективизму, то русская философия, базирующаяся на характерном для русского сознания стремлении к всеобщей справедливости, разрабатывает идею всеединства, а отдельную личность мыслит в рамках соборности.
Русские мыслители пытались преодолеть односторонность чисто рационалистического подхода к познанию истины. Как замечал Бердяев, русская религиозная философия особенно настаивает на том, что философское познание есть познание совокупностью духовных сил - «целостным духом», в котором разум соединяется с волей и чувством и в котором нет рационалистической рассеченности (Бердяев Н.А. Русская идея // Вопросы философии. 1990. №1. С.103). В стремлении к целостному знанию Вл.Соловьев считал необходимым органично соединить достижения рационального познания с религиозным и мистическим знанием, постигаемым интуитивно. В «Философских началах цельного знания он называет три источника познания: опыт, разум и мистическую сферу, рассматривая мистицизм как основу истинной философии (Соловьев B.C. Соч. в 2 т. М.,1988. Т.2. С. 192). Таким же образом представляет себе структуру познания С.Франк. Он приходит к выводу об ограниченности применения логических законов, не пригодных для познания области металогического, сверхрационального знания - области «непостижимого». Последнее доступно, по его мнению, только «первичному знанию», или непосредственному созерцанию, или интуиции (Франк С.Л. Сочинения. М, 1990. С.229). П.Флоренский также считал, что для проникновения в область абсолютного «разум должен отрешиться от своей ограниченности в пределах рассудка» и выйти в сферу живого опыта (Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. М.,1990. T.I. C.60).
Мысль о целостности знания, реабилитация эмоционально-духовных составляющих человеческого бытия имплицитно присутствующая в русской философской культуре, может стать одним из методологических ориентиров реформирования современной системы образования, и даже фактором, способствующим выживанию культуры, сохранению ее духовно-творческого потенциала

З.В. Фомина. Возвращение к целостности: эвристические возможности русской философии // Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное: Проблемы функционирования и развития культуры» 24—26 октября 2000 года: Тезисы докладов и выступлений. Вып. З / Ред. кол. : В.П.Большаков, А.В.Кокин; НовГУ им. Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2000. С. 105-106.