Главная страница.

Е.Г. Соколов. Элитарный музей и элитный масскульт

1. Вероятно, особых возражений не вызовет утверждение, что сегодняшняя российская, да и мировая, культура по преимуществу - массовая. Правда, сразу же следует сделать оговорку: эпитет «массовая» в данном контексте не несет какой-либо оценочной, тем более, уничижительной нагрузки, и относится, в первую очередь, не к «отнологическим» (качественным) характеристикам феномена, но к «технологическим», т. е. к тем способам и методам конституирования / презентации, с помощью которых культура схватывается на поверхности. Поэтому, достаточно долгое время бытовавшее разнесение культуры на элитарную и массовую, в данном случае, уже не выступает рабочей моделью для умозрительных построений. То, что ныне удерживается в активном обороте, циркулирует по различным дискурсивным полям, порождая отклики и мутация, составляет оперативные группы и разворачивающиеся серии может осуществлять свободный пробег, а также иметь шанс приковать внимание лишь тогда, когда все процедуры выправлены по функционально-«правильному» вектору. Иначе говоря: факт присутствия того или иного феномена, его статус и параметры регламентируются доминирующим режимом функционирования, каковым на сегодняшний день выступает режим масскульта.
2. Режим масскульта, в свою очередь, определяется каналами распространения, их ресурсами и характеристиками. Стародавняя аксиома «производство-циркуляция-потребление» вполне может служить описательной моделью происходящего процесса. Разумеется, опыты налаживания соответствующих каналов под феноменальную данность культурфеноменов остались в далеком прошлом. Практика обратного действия - подгонка конкретной наличности под хорошо налаженный и весьма эффективный операционный массив - легитимирована до такой степени, что обратное кажется утопией или архаикой. Четко налаженная и беспрестанно совершенствующаяся технология уже не столько «предлагает» (услуги), сколько «формует» (субстрат), совершая хрестоматийные для любой культуры операции «выборки и упорядочивания». В этом отношении режим масскульта выполняет обычную функцию метасистемы (метакода, метапринципа, метаопе-рации, метаценности). Как и любая метасистема масскульт получает свои права «судить и миловать» не от какой-либо иной, вне ее, находящейся инстанции -прибежища смысла и истины, - но из себя самой. Если точнее, из своего собственного способа функционирования - способности ограничить, структурировать и организовать (держать под контролем) осваиваемые пространства. Еще раз подчеркнем: в данном сечении иных критериев, заимствованных их других дисциплинарно-дискурсивных практик (вроде истинность, подлинность, моральность, прогрессивность, даже полезность и пр.), кроме функциональных, нет и быть не может. Великое откровение человеческого гения лишь тогда получает соответствующий статус (одобрение, восхищение), когда представлено. Представлено же оно может быть только при трансляции, т. е. неминуемой адаптации под режим масскульта.
3. Речь не идет о тотальном упразднении любых иных измерительных шкал, но лишь об их унификации в процессе тотальной коммуникации. Думается, что ни к каким фатальным последствиям (вроде «всеобщего оглупления») это не приведет, хотя, конечно же, и повлечет существенные изменения. «Подгонка» под масскульт отчасти напоминает ситуацию, которая начала складываться в Европе с начала XIX века, когда стали появляться первые «публичные» (общедоступные) музеи. Совершенно очевидно, что на первых порах далеко не все, наличествующее в тот момент в культуре, могло быть музеефицировано, многое противилось подобной деформации. Приходилось совершать достаточно болезненные операции согласования субстрата (его онтологических характеристик) с каналами (с функциональной предзаданностью). Но спустя какие-то сто лет уже стало очевидно, что практически все в культуре может быть музеефицировано, т. е. активно циркулировать в режиме музея: вещи, ритуалы, практики предметного и антропологического формования, дискурсивные опыты, вплоть до реконструируемых «по вто-роисточникам» стереотипов социальных, политических и метафизических перформаций. Музей и, шире, му-зеефикация становятся эмблемами одного из способов разграничения. А именно: разнесения на элитарность (привилегированность) и массовость (второстепен-ность). Даже более того, во многом именно благодаря практике музеефикации элитарность утверждается в качестве важнейшего конституэнта культурного стандарта. Однако, по сути дела никаких собственных («онтологических») характеристик «элитарность» не имеет, но служит чисто оперативно-функциональным целям, предопределяя/регламентируя соответствующие способы «овладения» культурфеноменом. И не более того.
Аналогичное справедливо и относительно получившего сегодня чрезвычайное широкое распространение эпитета «элитность» (замечательно, что даже на уровне простого бытового употребления оба одноко-ренных слова не смешиваются, являя нам как «различие», так и «повторение»). Элитность, также как и элитарность, - просто маркер, указующий на функциональную привлекательность, «правильность», приспособленность под «канон». Элитность совсем не отвечает за «качество», да и глупо от нее это требовать, ибо выполняет совершенно другую задачу: привлечения внимания.
И последнее. Также как и в случае с элитарным музеем, «элитный масскульт», скорее всего, вберет в себя всю «культурную наличность» (или ее большую часть). Во всяком случае, примеры тому многочисленны и впечатляющи: трансляция по каналам Интернет оперных спектаклей, выпуск на CD «визуального архива» крупнейших музеев мира и пр. Конечно, произойдут мутации, но они неизбежны при любом поступательном движении.
Работа выполнена в рамках проекта, поддержанного РГНФ. Грант № 00-03-00179а

Е.Г. Соколов. Элитарный музей и элитный масскульт // Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное: Проблемы функционирования и развития культуры» 24—26 октября 2000 года: Тезисы докладов и выступлений. Вып. З / Ред. кол. : В.П.Большаков, А.В.Кокин; НовГУ им. Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2000. С. 129-130.