Главная страница.

Г.С.Баранов. Рациональность, культура и метафора

Согласно М.Веберу, ведущей тенденцией современного развития является общецивилизационный процесс рационализации всех сторон человеческой жизни и культуры. Рационализация проявляется прежде всего в доминировании прагматической и утилитарной мотивации в сознании и поведении людей, росте индивидуализма и эгоцентризма, превалировании личных ценностей над всеми прочими. Сопоставление целей и средств, направленное на максимизацию собственной пользы, лежит в основании целерационального действия, суть которого состоит в стремлении к достижению личных целей наиболее оптимальным путем, то есть путем наименьших издержек. Квинтэссенция рациональности - рынок, техника, наука; однако эти сферы сегодня оказывают решающее влияние и на все иные, включая культуру. В результате культура быстрыми темпами «экономизируется». Она искушается упрощением, редукцией сложного к простому. Постмодернизм, провозглашая «конец истории и культуры» и утверждая своим основным творческим методом «игру с текстами», тем самым лишь неосознанно манифестирует это бесплодное стремление к упрощению и рационализации. «Шедеврами» современности оказываются «Черный квадрат» Малевича и «Чапаев и пустота» Д.Пелевина, а главным «оракулом», «ценителем» и «критиком» от культуры, к мнению которого не без благоговения прислушиваются, выступает Отар Кушанашвили.
Речь идет не просто о коммерциализации или деградации культуры. Речь идет о более глубинном процессе, который можно было бы назвать «ростом энтропии культуры». Культурные феноменации и артефакты не только упрощаются, становясь все более примитивными и по форме, и по содержанию, - они ещё и становятся все более стандартными. Культурное пространство на глазах приобретает однородный, энтропийный характер. Ушли или уходят в небытие театральные сенсации, литературные новинки, свежие поэтические голоса и кинематографические открытия. Впечатление такое, что в искусстве больше нет места спонтанности, нестандартному взгляду, прорывам в новые миры. Везде царствуют «Митьки», Д. Пригов, «Титаники», примитивисты и мат, громко именуемый «художественной инвективой»: весь этот эпатаж и выдается за культурную новизну.
Любопытно, что рационализация и «логизация» культуры при этом камуфлируется разговорами о нарастании в ней элементов абсурда и алогичности. Названия многих художественных течений и школ говорят сами за себя: «сюрреализм», «абстракционизм», «театр абсурда» и т. п. Но на самом деле рост абстрактности искусства отнюдь не равносилен росту абсурдности; напротив, в этом и проявляется процесс его рационализации. Абстрактность не тождественна абсурду, иначе абсурдной следовало бы считать всякую научную теорию. «Носорог» Э.Ионеско ничуть не более абсурден, чем пьесы Шекспира; а живопись Кандинского, Магритта, Дали столь же «абсурдна», что и живопись Рафаэля и Микеланджело.
Другое дело, что рационализация органически связана с нарастанием формального начала, упорядоченностью и структурностью. Именно это мы сегодня в культуре и наблюдаем. Всегда представлявшая собой богатство и взаимопереплетение ритмов, ныне культура отличается монотонностью, унылым однообразием, отсутствием «шумов». На фоне этого однообразия любое мало-мальски нестандартное творение тина «Криминального чтива» К.Тарантино уже рассматривается как достойное «Оскара».
Полагаем, что процессом, противостоящим рационализации и росту энтропии культуры, которые угрожают ей «тепловой смертью», является процесс метафоризации или «метафорического трансферта». Метафору следует понимать прежде всего не как определенный способ вербализации мысли, а как специфический когнитивный акт, посредством которого из известного продуцируется неизвестное, из старого творится новое, а форма рождает содержание. Метафору нельзя «вычислить» или «рассчитать»: она есть объективация чистой спонтанности, интуиции и творчества. Именно метафора подлинно абсурдна, потому что она - вызов всему устоявшемуся, упорядоченному, структурированному и формализованному. Она алогична в буквальном смысле, ибо смело нарушает все законы логики, а заодно и само требование «буквальности». Абсурдность, однако, понимаемую как алогичность,
нельзя отождествлять с бессмыслицей: отменяя буквальные смыслы, метафора рождает новый, «спонтанный» смысл. Метафора щедра, не экономна, любвеобильна, иррациональна и жизненна.
Метафора не упрощает, а усложняет, она антиэнтропийна в самих своих основаниях. Она «взрывает» устоявшийся порядок и рождает новый язык, новый коммуникативный контекст. Для понимания метафора требует мобилизации и сосредоточения духовных сил. Метафора предполагает «многосмыслие», а, следовательно, образованность. Ясно, что понятия «образованность» и «образованец» - не синонимы. Многочисленные и агрессивные «образованны», скопом и по отдельности «творящие» сегодня культуру, очевидным образом подлинной образованностью не обладают. Всё, на что они способны, это, призывая в союзники Дерриду и иных структуралистов, «интерпретировать один текст в свете другого текста». По сути дела, весь так называемый «постмодерн» - это коллективная сублимация духовной импотенции такого рода «творцов». Но их много, их очень много, они — «агрессивное большинство». «Человек попёр» не только в науку, но и в культуру, и в искусство. Не способный творить культуру, «человек» вполне способен её утилизовать.
Рационализация ведет к снижению метафорического потенциала культуры. Метафора уходит из неё: смысл либо лежит на поверхности, либо отсутствует вообще. Абстрактность не тождественна абсурду, но и не исключает его. Абстрактная живопись может быть метафоричной, а может и не быть, т. е. выступать лишь формой рационализации меркантильных запросов своего творца. К сожалению, современная культура всё более становится именно таковой. И со смертью последней метафоры умрет и культура, ибо культура — это метафора.

Г.С.Баранов. Рациональность, культура и метафора // Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное: Проблемы функционирования и развития культуры» 24—26 октября 2000 года: Тезисы докладов и выступлений. Вып. З / Ред. кол. : В.П.Большаков, А.В.Кокин; НовГУ им. Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2000. С. 4-5.