Главная страница.

О.С. Борисов. Религия и культура (религиозное и профанное чувство)

В качестве исходной эмоции, лежащей в основе религиозных представлений, З.Фрейд видит чувство зависимости от природы, и основной функцией религии становится функция защиты: «религиозные представления произошли из той же самой потребности, что и все другие завоевания культуры, из необходимости защитить себя от подавляющей сверхмощи природы» (Фрейд 3. Будущее одной иллюзии // Сумерки богов. М., 1990. С.110.). Итак, с одной стороны, зависимость, с другой — защита, и nepвое различение сознания - сознание страха.
Ранее на чувство страха указывает Р.Отто («Сакральное»). Вместо изучения идей Бога и религий автор анализирует религиозное переживание. Для верующего «живой Бог» заключает в себе огромную силу, проявляющуюся в «гневе господнем» и страхе перед ним. Но это страх совершенно иного рода, это не просто страх, возникающий по отношению к профанному предмету, явлению или событию эмпирического мира, а только тот, который выражается во взаимоотношении с иеро-фанией предмета, явления или события, и всегда, как
говорит У. Джеймс, в нем есть что-то от противоположной эмоции, это не просто страх, а величественный страх. Сущность этого иррационального переживания, которое захватывает человека, предстоящего перед тем, что является для него священным, перед величием, заключается в том, что оно вызывается особого свойства страхом «завораживающих мистерий», сияющих абсолютным многообразием бытия, является чем-то «совершенно другим», радикально отличным. Мир, предлежащий сознанию, развертывается таким образом, что перед суммой всех сил, властвующей над человеком, последний ощущает свое «ничтожество» и чувствует, что является не более, чем живым существом, подверженным страстям и страданиям в преходящем потоке своей жизни. Значит, для того, чтобы рассмотреть сущностное различие религиозного чувства (сакрального) и профанного, необходимо обратиться к теории осевого времени К.Ясперса, исторически обозначившей фундаментальный раскол сознания, и, с другой стороны, сущность религии искать в механизмах функционирования сознания, в отличии профанной и религиозной карты восприятия, поскольку в религиозном сознании мы оказываемся перед фактом того, что в нашем видимом, «естественном» мире присутствует в вещах нечто «совершенно иное» - действительность другого порядка (от иерофании камня или растения до высшей иерофании, олицетворения Бога в Иисусе Христе - М.Элиаде). Мир в религиозном сознании удваивается и предстает как бинарная структура. Для не-религиозного сознания (рационального) мир всегда один. В религиозном же сознании действование и мышление, взращиваясь на эмоциональной матрице, получает «живой синтез» посредством «витания между противоположностями», разрешаясь в смирении (трансрациональный онтологический принцип антиномистического монодуализма С.Франка), восстанавливая «разрыв сплошности» (Н. Лосский) чувства, мышления и действования, - мир как один-в-другом (осевое время).
Учитывая данное обстоятельство, можно предположить, что амбивалентное отношение к отцу есть религиозное отношение к иерофании отца, возникающее не из чувства беззащитности перед природой и требующее ее рационального освоения в целях снятия страха, а, напротив, культивирование «страха и трепета» особого рода, делающее адепта сопричастным иерофании не только отца, но и всей мистической реальности в ее освоении через эмоциональное пре-ображение в «витании» между противоположностями. В этом различении противостоят культура и религия как рациональное — иррациональному. У З.Фрейда религия и культура выполняют одну функцию - защиты. Но запреты, которые они налагают, имеют разные основания. Запреты культуры несут принудительный характер, поскольку они не мотивированы эмоциональным знанием в их действительной необходимости, такой, какую имеют религиозные запреты {религиозное сознание эмоционально знает промысел своего действования). А все, что принудительно навязывается культурой, требует в свою очередь защиты от нее самой. Отсюда: «стремление исправить болезненно ощущаемые несовершенства культуры» (З.Фрейд. С. 113.). Но религиозные представления дарятся культурой, считает он, то есть индивид вводится в сложившуюся культурную ситуацию. И это так отчасти - культура является носителем религиозных представлений, но не их формирующим полем, поэтому «религиозные представления суть тезисы [...], сообщающие нечто такое, что мы сами не обнаруживаем и что требует веры» от индивида, коллективные представления которого составляют основную, зачастую всю, часть его бытия. Он вовсе не обязан обнаруживать в своем опыте то, что по необходимости должен принимать на веру. Он является не творцом представлений, а только их носителем, сверх-Я. Напротив, действительное религиозное сознание получает свое разрешение в «растворении в непосредственном чувстве бесконечного и вечного и своего общения с ним» (Ф.Шлейермахер), то есть это переживание добывается не путем сублимации, а даруется состоянием веры. Это происходит тогда, когда сознание не находит для разрешения своих конфликтов символов-замещений, предоставляемых культурой, а вынуждено, то есть необходимо должно, продуцировать «собственные» представления, источником которых являются глубинные процессы психики. Религиозное сознание имеет несколько шагов в своей реализации: оно самоизолируется в мире эксплицитной реальности, чтобы обрести истину, продуцируя собственное культурное поле или возделывая уже известное. Но ему важно состояние веры, а не ее содержание, ему важен, скорее, сам момент перехода, чем выход в конкретную форму.

О.С. Борисов. Религия и культура (религиозное и профанное чувство) // Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное: Проблемы функционирования и развития культуры» 24—26 октября 2000 года: Тезисы докладов и выступлений. Вып. З / Ред. кол. : В.П.Большаков, А.В.Кокин; НовГУ им. Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2000. С. 41-42.