Главная страница.

Т.А. Лисицына. Семиотика русской культуры: имя собственное

Чтобы понять душу народа, необходимо постичь характер развития символических форм его жизни. Поэтому столь актуально историко-филологическое прояснение символических оснований культуры. Лишь постижение живых смыслов прошлого дает возможность созидать жизнестойкое будущее. Крайне остро проблема осмысления традиционного «Я» встала сегодня перед «русским народом», потерявшим идентифицирующие черты своего духовного облика. Восстановить этот лик можно только в зеркале русского глоттогенеза.
Самосознание людей, выражая наиболее общие воззрения на окружающий мир, концентрируется в их представлениях о самих себе. Если наш «жизненный мир» в его практической зависимости от окружающей среды испытывает трансформации и вариабельные отклонения от предписаний официальной идеологии, то образ человека в самосознании этноса обладает максимальной яркостью идеологического наполнения, предельной строгостью сознательного традиционализма, наибольшей жесткостью языкового обозначения, выражает наиболее отчетливо идейные устремления людей. Эта особенность заставляет обратить самое пристальное внимание в развертывании языкового облика русской души на ее антропонимическую систему. В данном контексте центральную роль в нашем самоопределении должна играть антропонимическая формула русской вербально-символической самоидентификации.
Отвечая на вопрос, почему у русских трехчленная антропонимическая формула (ИОФ), обычно ссылаются на недостаточную идентифицирующую и дифференцирующую силу двучленной формулы, принятой у европейских народов. «Двучленные личные наименования, состоящие из имени и отчества, могли быть надежным средством различения людей лишь в пределах сравнительно небольшой группы или региона и были вовсе недостаточны для различения людей в пределах государства. Поэтому в официальной письменности Московского государства складывается тенденция именовать людей более полно: не двучленными наименованиями, а трехчленными», - суммирует сложившуюся в науке тенденцию интерпретации этого явления автор одного из последних исследований по данной проблематике (М.А.Короткевич, 1996. С. 27). Так с преодолением местечковой ограниченности и выходом человека к историческим просторам государственной жизни возрастает степень обобщенности, информативный объем знака его социального существования: от бинарной маркировки принадлежности человека к известному сообществу антропонимическая формула переходит к дифференцированному его выделению в составе трех поколений.
Однако лишь количественным ростом кодируемой в имени информации вряд ли можно объяснить тайну русского личного именования, ибо звенья бинарной цепи могут быть продолжены до бесконечности. Да и насыщенность русского мира количественным разнообразием информации всегда была несколько ниже по сравнению с миром западноевропейской культуры. Поэтому главная причина, определившая своеобразие русской антропонимической формулы, лежит не в количественном, а в качественном потенциале фиксируемой информации. Бинарная цепочка именования, представляя неограниченный количественный рост разнообразия, имеет своим основанием качественную однородность фиксируемой информации, предполагает унитарную природу ее элементарных составляющих. Однако эта бинарная структура становится недостаточной для закрепления противоположных информационных потоков с различным качественным наполнением, требующим своего примирения и согласования в промежуточном, «опосредующем», звене. Именно это «опосредующее» звено и получило свое каноническое признание в трехликом образе русского Имени.
В антропонимической формуле прежде всего выражается связь индивида с реальностью семейно-родовой жизни. В этом духовно-символическом сопряжении родового и индивидуального существования возникает необходимость выявления третьего, «усредняющего», элемента, где индивидуальное и родовое обретают максимальное тождество. Устойчивая трехчленная организация русской антропонимической формулы и свидетельствует о реальности такого раздвоения русской жизни между индивидуальным и родовым, телесным и духовным, локальным и всемирным существованием.
Если высшим воплощением духовного единства человеческого рода служит религиозное самосознание в его всемирно-исторических формах, то доминанта телесной жизни индивида обнаруживает свой идейный смысл в локальных, местных образах языческой религиозности. Выражением реального компромисса между интенциями всемирной и локальной религиозности и служит такая черта русской исторической практики, как двоеверие, когда духовное единение людей, провозглашенное христианством, обнаруживает неразрывную связь с непосредственно-телесным, стихийно-родовым, языческим их существованием, отождествляется с образом Русской земли как средоточием божественной благодати, когда обретает сакральный смысл не только единство духа, но и красочность тела. Таким образом, в русской ментальное™ утверждается органическое тождество всемирного и поместного, духовного и телесного, единого и многого, небесного и земного, языческого и христианского образов бытия.
Символом этого тождества и становится русская трехликая антропонимическая формула.

Т.А. Лисицына. Семиотика русской культуры: имя собственное // Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное: Проблемы функционирования и развития культуры» 24—26 октября 2000 года: Тезисы докладов и выступлений. Вып. З / Ред. кол. : В.П.Большаков, А.В.Кокин; НовГУ им. Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2000. С. 56-57.