Главная страница.

А.А. Луговой. Культурный архетип русского человека

Прежде всего, на формирование русского культурного архетипа оказала влияние географическая среда. Природа приучила русского человека к чрезмерному кратковременному напряжению своих сил, работать «скоро», лихорадочно, споро. Ни один народ в Европе не способен был к такому напряжению труда на короткое время, какое мог развить великоросс, но нигде в Европе не найти такой стойкой непривычки к равномерному и размеренному постоянному труду. Борьба с природой требовала от русских людей солидарных, коллективных усилий. Отсюда установками становится: «навалиться всем миром». Страх, порождаемый капризами и непредсказуемостью природы, опыт климатически суровой жизни выработали преклонение перед правом силы, но в тоже время — уважение к природным стихиям, восхищение красотой и гармонией природы. Вместе с тем, существовавшее уважение к земле — «матери-кормилице», не сформировало в крестьянине самоотверженную и добросовестную практическую заботу о ней. Этому способствовало то, что русский крестьянин никогда не был суверенным хозяином своего надела. Отсюда в русском культурном архетипе не сложились представления о собственности (не различаются такие понятия; как собственность, владение и право пользования).
Следующим важным архетипичным элементом русского человека является социоцентризм. Социоцентрический характер русского общества определял отношение людей друг к другу. Основу этого отношения составляла антиличностная социальная установка и замещение понятия свободы понятием воли, которые блокировали всякую индивидуальность и «несанкционированную» активность отдельно взятого человека. Наличие антиличностной установки («все как один») породило запретительный тип агрессивного антииндивидуализма, основу которого составляли корпоративная зависть и принцип уравнительной справедливости. Стремление «быть как все» постепенно трансформировалось в «быть не хуже других», что порождало, с одной стороны, острую неприязнь к «выделившемуся» собрату, к тем, кто «выше», и, соответственно стремление всеми силами сделать их «как все». С другой стороны, — вырабатывается сострадание к тем, кто «ниже» и стремление помочь им подняться до уровня «как все» . Необходимо заметить, что наш стереотип «быть как все» кардинально отличается от западноевропейского, где «быть не хуже» породил такую установку для человека, которая ориентирует человека на то, чтобы стать лучше, выше преуспевающего собрата, за счет мобилизации собственного индивидуального потенциала. Европеец в процессе социализации не только овладевает общепринятой системой норм и стереотипов поведения, но и осуществляет становление собственного «Я» как единичной, отдельной и особой сущности («быть личностью»). Поэтому, если в русском культурном архетипе преобладает стремление «быть как все», то в западноевропейском — «быть личностью».
Большое влияние на формирование русского культурного архетипа, безусловно, оказало православие. В качестве смысла земного существования человека признавались духовные стремления к смирению и благочестию, ощущению собственной греховности и аскетизма. Отсюда берет начало в национальном архетипе неосознанное пренебрежение к земным благам, отношение к труду не как к средству созидания и творчества, поскольку земные блага ничтожны и скоротечны, а как к способу самоуничижения и самодисциплины. На основе противопоставления божественного (скрытого) и земного (доступного восприятию) в православии ценным становится не само по себе явление, а мистическое постижение его смысла. Из такого иллюзорного обладания истиной вытекает нетерпимость, закрепленная в архетипе, ко всякого рода инакомыслию. С православием на русскую почву была трансплантирована и идея соборности, которая противопоставляется индивидуальному мудрствованию с его рассудочно-вербальной, абстрактной спекуляцией. Отсюда в русском культурном архетипе доминирует интуитивизм, а не рационализм. Эмоции у русского человека преобладают над разумом, страсти над интересами. Человек русской культуры чаще идет за «голосом сердца», чем за рассудком. У него преобладает художественно-образное мышление, а не понятийно-аналитическое как у западноевропейца.
Русский человек чутко различает добро и зло, четко подмечает несовершенство земных поступков, нравов, институтов, никогда полностью не удовлетворясь ими и не переставая искать совершенного — правды. Он бессознательно стремится к абсолютному добру, поэтому, в отличие от человека западной культуры, не возводит земные ценности в ранг «священных» принципов. Русский человек хочет действовать всегда во имя чего-то абсолютного. Когда наступает сомнение в абсолютном идеале, то он способен очень быстро пройти путь от невероятной терпимости и послушания до самого необузданного и беспощадного бунта.
В отличие от западноевропейского архетипа, в русском архетипе нет места игровому началу; русскому человеку важнее сама жизнь, поэтому ему присуща стойкая неприязнь к лицемерию. Человек русской культуры не живет настоящим, его интерес направлен или в прошлое или в будущее. В прошлом ищется нравственное утешение и вдохновение для своей жизнедеятельности. Устремленность в будущее, постоянный поиск лучшей жизни, сочетается у него с необузданной верой в возможность его достижения. Культ прошлого и будущего делает настоящее постоянным объектом критики и порождает неосознанные жизненные установки: постоянное «учительствование» как проповедь нравственного обновления с готовыми на все случаи жизни социальными рецептами, и постоянные сомнения, искания, постановка вопросов без ответов.

А.А. Луговой. Культурный архетип русского человека // Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное: Проблемы функционирования и развития культуры» 24—26 октября 2000 года: Тезисы докладов и выступлений. Вып. З / Ред. кол. : В.П.Большаков, А.В.Кокин; НовГУ им. Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2000. С. 58-59.