Главная страница.

ЛОЙКО О. КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЕ АРХЕТИПЫ КАК ФОРМЫ ХРАНЕНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПАМЯТИ

Термин «архетип» встречается уже у раннехристианских писателей. Так, Филон Александрийский употребляет это слово по отношению к образу Бога. Сам по себе архетип — гипотетический ненаглядный образ, который формируется в глубинной ментальной стихии социума. В отличие от мифа архетип являет собой более высокую степень абстракции. Миф как бы помогает человеку «прожить» в своей индивидуальной памяти наиболее значимые события памяти коллективной. Архетип более абстрактен. Он включает в себя глубинные ментальные характеристики культуры человечества как онтологическую данность. Можно предположить, что время возникновения архетипа относится к периоду становления религиозных монотеистических воззрений. Поэтому выражение Филона Александрийского, связывающего архетип с именем Бога, совершенно адекватно отражает сущность проблемы. Истоки архетипов, как и мифов, лежат в глубинах духовного опыта человечества. Бесконечное повторение содержания архетипа в конкретных проявлениях поведения индивида и общества приводит к тому, что отражение этого явления в памяти осуществляется не столько с учетом определенного содержания, сколько в виде практически чистой формы. Эта форма может определять содержание лишь в возможности. В реальных обстоятельствах это проявляется тогда, когда происходит общественно значимое событие, соответствующее архетипу. Именно социальность, определяющая духовную жизнь индивидов, позволяет пережить архетип в том виде, который соответствовал ситуации своего возникновения, о содержании которой «вспомнилось» именно сейчас. Архетип в снятом виде хранит необходимую информацию о том типе поведения, который становится актуальным в конкретной ситуации.
Если попытаться предложить гносеологический анализ архетипа, то можно предположить, что это понятие отражает в предельно абстрактной форме наиболее общие структуры духовной жизни, неоднократно повторяемые и именно в силу этого вполне сохранившие в глубинах памяти то, что случалось постоянно. Отражая глубины памяти на уровне коллективного бессознательного, эти архетипы, тем самым, сохраняют память социума в ее предельно абстрактной форме, наполняя ее содержанием тогда, когда возникает соответствующая ситуация. Архетипы определяют общую структуру социальной памяти в ее предельно глубинных основах и тем самым помогают человеку совершать те действия, которые в данную минуту требуется совершить. Причем это действие производится человеком не всегда отчетливо осознанно. Оно интуитивно по своему содержанию, но эта интуитивность сама, в свою очередь, является отражением памяти прошлого. Архетипы не поддаются внешнему наблюдению. И поэтому не случайно, что классические школы в психологии не затрагивали эту проблему. Архетипы выявляются косвенно, тогда, когда человек попадает в соответствующую «архетипическую» ситуацию. То есть тогда, когда человек или общность в целом стоит перед проблемой самоидентификации, причем как этнической, так и национальной, религиозной, культурной.
В процессе онтогенеза, как индивидуального, так и коллективного, осуществляется интериоризация внешней деятельности человека. Эта деятельность осуществляется человеком коллективно и носит социально-символический характер. Результатом этого процесса является создание собственно культуры, опосредованной интериоризированными знаками. В ходе интериоризации структура внешней социально-символической деятельности трансформируется в различные феномены социальной памяти. Это могут быть как памятники культуры материальной, приобретающие знаковые формы, так и архетипические феномены, которые в сжатом, свернутом виде, несут в себе факты социальной памяти, готовые в процессе экстериоризации получить свое собственное значение, обрести новый знакомый смысл. Причем по своему содержанию смысл в этом отношении выступает как особая форма деятельности человека, которая определяется его ценностными установками и идеалами. Культура, выступая как внегенетическая память, предполагает сохранение и трансляцию пережитого культурно-исторического опыта последующим поколениям. Эта культурная память, выступая как память социальная, фиксирует повторяющиеся у каждого народа из поколения в поколение идеи и образцы поведения и типы мышления, устойчивые комплексы представлений и переживаний, которые в совокупности составляют общую, внеисторическую топику, построенную на минимальном количестве социокультурных констант. Исходя из этого можно предположить, что такими предельно общими константами, определяющими глубинную архетипическую основу культуры, являются религии. И если еще в начале XIX века М. Вебер обосновал доминирующее влияние протестантизма на становление и развитие капитализма в странах Западной Европы, то по аналогии можно предположить, что таким же глубинным, определяющим для развития отечественной культуры стало Православие, определившее и хронотоп социальной памяти русского народа, специфической чертой которого является особое отношение к своему прошлому, к своей памяти, зачастую выступающей как «память смертная».
В контексте современных системных исследований понятие «архетип» приобретает своеобразную интерпретацию. Так, Ю.А. Шрейдер и А. А. Шарков, полагают, что существует «социальное бессознательное» (глубинный слой, неявный пласт общественного сознания), которое будучи надиндивидуальным, сверхличностным явлением, составляет основу духовно-интеллектуальной жизни, оказывает скрытое влияние на формирование знания, на познавательные и творческие поиски людей. Социальное бессознательное в этом случае выступает основанием самих архетипов. Можно предположить, что социальное бессознательное выступает глубинным основанием социальной памяти, которая сохраняется в форме архетипических представлений.

ЛОЙКО О. КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЕ АРХЕТИПЫ КАК ФОРМЫ ХРАНЕНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПАМЯТИ // Межрегиональная научная конференция «Бренное и вечное: М-43 Ценности и отчуждение в культурно-цивилизационных процессах» 14-16 октября 1999 года: Тезисы докладов и выступлений. Вып. 2. Ч.2. / Ред. кол.: В.П.Большаков, Г.П. Выжлецов, И.Ф.Игнатьева; НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 1999. С.19-21.